прятали в глубине какой-нибудь пещеры. Следующая партия охотников забирала их оттуда и доставляла в селение.

Коснувшись правой рукой орошенной кровью земли и оставив красные следы своих пальцев на могильных камнях, воины плотными рядами двинулись в обратный путь, неся на плечах тяжелый груз мяса.

Густой туман спустился на верхнюю долину Виенны. Неожиданно войско было остановлено свистом дрозда и быстрый шепот пронесся по всей веренице охотников: разведчики обнаружили следы человеческих ног. Охотники испуганно переглянулись, спрашивая друг друга — не разбойничьи ли это племена кочующих груандисов? Приблизившись к разведчикам, вождь застал их на коленях, внимательно вглядывающимися в таинственные следы.

— Что, вонючки? — шепотом спросил он одного из них.

Судя по следам, это были не груандисы с вывороченными ступнями, а настоящие люди, оставившие на помятой траве свежие следы своих пяток и больших пальцев. Что же, яваны или питающееся тюленьим мясом племя Кроньо, покидавшее далекие устья Сены и Соммы для охоты в дремучих лесах?

Ночь уже наступила. Вдали, на утесе, мелькали огоньки. Десяток охотников направился туда. Приблизившись к освещенным пещерам, они громко крикнули:

— Яваны!

На фоне дымящихся костров вырисовывались силуэты людей и раздались радостные крики:

— Яваны! Яваны с Сены!

Вначале, согласно правилам приличия, говорили исключительно о погоде, о дичи, об охоте. На вертелах жарились языки мамонтов. Со стороны яванов с Дордони было бы ужасной грубостью проявлять любопытство и спрашивать, зачем люди с Сены пришли сюда, в эту пустынную страну, находившуюся в двадцати-тридцати днях ходьбы от их родных долин.

Только после вечерней трапезы началась дружелюбная беседа, но началась она не просто, а ей предшествовали разные тонкости ораторского красноречия.

Яванов с Сены было десять человек. По их словам, они составляли часть делегации, на которую была возложена обязанность отправиться приветствовать яванов с Дордони и осведомиться об их здоровье. В пути они отбились от своих товарищей, пустившись в погоню за стадом оленей. В конце своей речи они изложили, что мотивом их предполагаемого посещения яванов с Дордони было то, что ява-ны с Сены, обеспокоенные вторжением рыжих людей, пришедших с Далекого Востока, вынуждены просить помощи у других племен.

Впрочем, весь этот разговор был тонкой дипломатией. Не поверив ни одному слову, веселые охотники отклонили эту серьезную тему. Виссили-Рора было неловко справиться о ценности принесенных подарков, но очутившийся рядом с ним Юло пришел ему на помощь. Он подсказал вождю удачный вопрос, за которым последовало перечисление подарков, состоявших из длинных шелковистых конских хвостов, глыб соли и других заморских диковинок. Удовлетворенный Виссили-Рора стал восхвалять Нанак-Санга-ру, великого вождя племени с Сены, и поинтересовался узнать количество его жен и детей.

Старейшина пришельцев припомнил по этому поводу печальную, давно забытую историю.

Когда-то любимая жена их вождя злостно нарушила закон, скрывшись вместе со своим хилым новорожденным ребенком, который должен был быть умерщвлен. По всей вероятности, она давным-давно искупила свое преступление в когтях хищных зверей. А впрочем, возможно, что беглянка еще где-нибудь скитается со своим сыном по разным племенам.

— Я уверен, что закон настигнет их, если они еще живы. Я призываю вас в судьи, братья с Дордони.

Но разбитые усталостью братья с Дордони уже храпели вовсю. Тогда старейшина, закутавшись в олений плащ, тоже улегся между спящими и заснул мертвецким сном.

Глава IV

Суровый закон

Таламара шила для Лиласитэ широкий пояс из шкурок выдры, заменявший в летнее время одежду. Она была погружена в глубокое раздумье и не обращала внимания на болтовню Пивиты (Пичужки), тринадцатилетней девочки, чей костюм, согласно обычаям яванов, состоял лишь из ожерелья из бус. Цветы, которые она вплетала в косы, обрамлявшие ее головку, торчали из-за ее хорошеньких ушек и дополняли ее несложный туалет. Пивита жила в одной пещере с Таламарой.

С уходом из селения охотников на оленей, Пивита освободилась от большей части своих хозяйственных обязанностей и в свободное время охотно помогала Таламаре в ее работе. Она уже научилась протыкать шилом из тонко отточенного кремня дырочки в коже, через которые должна была пройти костяная игла с продетым в нее конским волосом.

— Да, мать, — в третий раз сказала Пивита, выражая этим словом всю преданность и уважение к Таламаре. — Да, мать, я бы всегда хотела помогать тебе и быть с тобой.

— Ты славная девочка, Пичужка.

— Какая я девочка, — недовольно ответила она, выпрямившись во весь рост. — Ты ведь знаешь, что если отец и братья принесут с охоты достаточно мяса, то в следующем месяце должно быть отпраздновано мое вступление в возраст ношения пояса.

Увидев улыбку на лице Таламары, девочка приняла ее на свой счет. Но Таламара улыбалась своим собственным мыслям. Она думала о замечательном изобретении своего сына и об открывавшемся перед ним будущем. Она уже забыла о кипевшей в нем ненависти и предавалась мечтам об ожидавшей их славе, которая окончательно заставит забыть все унижения прошлого. Она представляла себе, как ее сын открывает свое изобретение яванам и как те, в знак преклонения и признательности, несмотря на его небольшой рост и слабые руки, посвящают его в воины. Тогда наступит конец их бродячей жизни и ей уже нечего будет бояться быть узнанной яванами с Сены. Факт приобщения к таинствам своего народа сделает ее сына недосягаемым для безжалостного, с самой колыбели преследовавшего его закона.

— Мать, о чем ты думаешь? Почему ты мне не отвечаешь?

Девочка нежно положила руку на плечо замечтавшейся женщины и, ловя на ее лице впечатление, произведенное своими словами, терпеливо повторяла:

— А ты знаешь, через месяц после этого праздника я смогу выйти замуж.

Таламара снова улыбнулась, представляя себе, как ее сын становится воином, женится…

Пивита, поощренная улыбкой, твердила все свое:

— Я не такая, как другие девушки, которые обязательно хотят, чтобы их мужья были высокого роста, широкоплечие и сильные и чтобы в доме у них никогда не переводилось мясо. Ты знаешь, я ведь совсем не похожа на них.

— Нет, нет, Пивита, ты ни капельки на них не похожа, — машинально ответила Таламара, вся во власти своих грез.

Внезапно набравшись смелости, Пивита открыла ей свою девичью тайну:

— Я бы хотела такого мужа, как твой сын…

Но едва это признание сорвалось с ее розовых уст, как