Кто же знал, что уже через год с небольшим джинсы перестанут сходиться на ее талии, бабули уже не будет, и Симе придется решать совсем другие проблемы, нежели как выглядеть более современно и модно…

Серафима перевелась в филиал педагогического института в Добринске и стала учиться на социального педагога. Теперь у нее не было ни веселых подружек, ни походов по театрам и клубам. Клубы ей, конечно, и так не особо нравились, а вот театр… Да даже в их местном театре драмы можно было прекрасно провести время. В сезон на центральной площади висели красочные афиши, и на портике старого театра растягивали большой плакат с приглашением на премьеру. А раз в году проходил фестиваль Островского, и их городок оживал, наполнялся новыми людьми, начинал как-то по-иному выглядеть — словно заряжался свежей энергией. Сима любила прогуливаться с Илюшей по площади, и пока он носился между клумб за голубями, она сидела на резной скамейке, задумчиво глядя на каменный фонтан. Прижимая ладони к деревянным перекладинам сидения, она вспоминала тот самый вечер, который изменил ее жизнь.

Рядом с этой скамейкой возвышалась одна из цилиндрических тумб, на которые клеились объявления и реклама. Актриса Амалия Горецкая глядела на проходящих мимо людей свысока в прямом и переносном смысле с афиши, датируемой именно тем самым днем. И Серафима, рассматривая ее гордый профиль и прямую спину, думала о том, что актриса все о ней знает и осуждает…

Как-то раз, когда Сима пришла в соцслужбу с какими-то документами, она заглянула и в центр занятости, находившийся в том же здании. И там услышала разговор между двумя работницами этих двух контор. Одна из них ругалась, поминая имя Горецкой. Все сводилось к тому, что старая актриса вечно недовольна соцработниками, которых ей присылает служба. А вторая отвечала, что и с биржи никто ей не понравился в качестве домработницы.

Сима подумала, что если она попробует занять это место, то хуже не будет. За спрос ведь денег не берут, а значит, если откажут, то и обижаться не на что. Не откладывая дело в долгий ящик, она решительно направилась в сторону кабинета, чтобы узнать подробности и предложить свою кандидатуру.

Вопрос решился быстро. После проверки паспорта Симы и заполнения нескольких анкет, а так же после участия ее куратора, Симе было велено дожидаться согласия самой Горецкой, о чем ее в дальнейшем должны были известить.

Думала ли она о том, что встреча с "женщиной с афиши" станет еще одним крутым поворотом в ее судьбе, Сима вряд ли могла теперь вспомнить. Просто ей очень была нужна такая работа, которая бы позволяла больше времени проводить с сыном. А перечень требований, которые выставляла Горецкая, был вовсе даже не утомителен.

— Полы протереть, суп сварить, постирать, погладить и сходить в магазин, — зачитала женщина с биржи. — Сможешь?

— А чего тут мочь? — пожала плечами Серафима.

Женщина скривила лицо в гримасе, которая, видимо, должна была изобразить скепсис.

— Вот адрес, — она протянула визитку. — Пробный день бесплатный, если что… Но я даже не советую к ней идти. Взбалмошная и злая она, эта Амалия Яновна, даром что культурный человек. Не знаю, в ее возрасте можно уже как-то и о душе подумать… Давай, мы тебе что-нибудь другое попробуем подобрать?

— А что? — вздохнула Сима.

Женщина потыкала кнопки на клавиатуре.

— Ну да, пока предложить тебе нечего. Только торговля. Ты же у нас будущий педагог? Как диплом получишь, приходи. В школах текучка, постоянно кто-то требуется.

— Я тогда пойду пока к Горецкой? — спросила Сима, поглядывая на висящие на стене часы. Совсем скоро нужно было забирать Илью.

— Да, сходи. Может, она тебе сразу скажет, чтобы ты завтра не появлялась. — Заметив удивленный взгляд Симы, женщина усмехнулась. — А то! Эта мадам прям звезда Большого театра. Так что, не обольщайся…

В тот день Сима сразу же нашла дом, в котором жила Горецкая. Да, собственно, что его было искать — столетнее здание из красного кирпича с полукруглой сквозной аркой стояло неподалеку от театра и было построено, видимо, с ним в одно время.

Вокруг уже вовсю цвел май — небо было синее-синее, аромат свежей зелени щекотал нос и радовал глаз, а намытые еще к Пасхе стекла бликовали, разбрасывая солнечных зайчиков. Сима вдруг вспомнила, как одна из сокурсниц как-то сказала, что ни за что не выйдет замуж в мае, потому что это значило бы маяться всю жизнь. Потом Серафима не раз еще вспомнит это выражение в связи с Горецкой, будет злиться на себя за поспешность в принятии решения, но при этом не сможет разорвать этот круг. Или не захочет, тут уж с какой стороны посмотреть. Будто кто-то свыше заложил в ее голову мысль об этой работе, а затем направил ее ноги в сторону жилища старой актрисы.

Дом, в котором жила Сима, был обычной блочной пятиэтажкой, и сейчас, замерев перед входом в затемненную арку, Серафима представляла, какие, должно быть, высокие потолки в квартире Горецкой. Бабуля часто сокрушалась, что современные здания больше похожи на коробки из-под обуви, а Серафима пожимала плечами — все так живут, во дворцах обретаются лишь короли. При этом, изредка бывая у кого-нибудь в гостях, она первым делом задирала голову, сравнивая высоту потолочных плит будто заправский строитель или архитектор.

В центре Добринска подобных старинных зданий было всего три, и в двух из них сейчас располагались администрация, городской суд и горотдел полиции. Пока Симе не доводилось бывать ни в одном из них, да и стремления попасть туда у нее, разумеется, не было.

Повертев в руках клочок бумаги с адресом, она повторила про себя номер квартиры и имя хозяйки, прикидывая, как к ней лучше всего обратиться: не будет ли Амалия Яновна звучать слишком фамильярно, а госпожа Горецкая глупо. Товарищ Горецкая — отмела сразу, а других вариантов просто не нашла.

Сима решительно прошла сквозь арку, прислушиваясь к эху собственных шагов, дробью отлетавшего от прохладных темных стен. Оказавшись в тихом внутреннем дворике, заросшем по периметру кустами шиповника, она огляделась. В доме было всего два подъезда. Сима подошла к первому и, увидев панель домофона, набрала нужный номер. Мелодичный звонок успел прозвучать четыре раза, прежде чем раздался щелчок и резкий голос настороженно спросил:

— Кто?

— Здравствуйте, Амалия Яновна, — от внезапного волнения у Симы перехватило дыхание, и потому ответ прозвучал совсем неразборчиво.

— Кто? — в голосе собеседницы появились нотки раздражения.

— Меня зовут Серафима Жданова. Мне в службе по трудоустройству сказали, что… — торопливо начала Сима.

— Я же сказала, что мне ничего не нужно! — проскрипело в ответ.

— Пожалуйста… Может быть вы подумаете? Мне бы очень хотелось работать у вас…

— Отойдите от двери! — приказал голос.

— Что? — вздрогнула Сима.

— Отойдите от двери.

Серафима отступила и, подумав, вышла на разогретый солнцем участок асфальта перед подъездом. Приложив ко лбу ладонь, подняла голову. В одном из окон второго этажа дрогнула портьера, но Сима не успела разглядеть того, кто скрывался за ней. Помаячив внизу пару минут, она вновь подошла к двери и нажала вызов. Вероятно, Горецкая могла расценить ее поступок как наглость, но… «Боже мой! — подумала Сима, — Что я делаю? Кажется, жду, когда меня просто пошлют по известному в широких кругах адресу…»