class="p1">Чтобы выжить, нам приходилось заниматься всякой мерзостью, например, красть у людей и воровать конфеты из магазинов, чтобы поесть. Наше прошлое наполнено большим количеством ужасов, чем когда-либо должен был пережить любой ребенок. Но мы это сделали, благодаря им.

Фаро хотел нас убить. Перед тем как убить моего отца, он поклялся ему, что убьет и нас. Поэтому у нас не было другого выбора, кроме как убраться как можно дальше от всей его семьи.

В конце концов нам повезло, Дом встретил Томаса Смита, работая в кафе, когда ему было шестнадцать лет. Томас предложил нам работу, безопасное место для жизни и, что более важно, кого-то, кто мог бы присматривать за всеми нами. Дом был еще ребенком, всего на год старше меня, когда мы бежали, но он сделал все возможное, чтобы мы были в безопасности. С Томасом мы, наконец, были в безопасности.

Мы не думали, что когда-нибудь настанет день, когда мы будем на вершине, когда братья Бьянки будут нас бояться, но теперь они боятся.

Они попрятались, как тараканы, после того как мы сожгли первый принадлежащий им бизнес: прачечную, которую они использовали для хранения оружия и управления своими незаконными операциями. Мы уже год разрабатываем план мести, чтобы все карты были разложены идеально. Наконец-то пришло время, когда каждый из них заплатит за это свою цену.

Мы не только уничтожили прачечную и их людей, но и подожгли склад, который они использовали для ведения бизнеса, убив всех членов преступной семьи Палермо.

Мы искали Фаро и его братьев с тех пор, как прачечная взлетела на воздух, и нам нужен наш фунт плоти. Мы найдем их, даже если для этого нам придется сжечь все дотла.

Фаро недавно попытался закончить войну, которую он давно начал, заключив сделку с Домом в обмен на его дочь, но это обернулось против него. Никто из нас никогда не примет ничего из того, что могут предложить Бьянки. Ничто не положит конец кровопролитию.

Ничто, кроме их смерти.

Мы слишком долго ждали того дня, когда сможем заставить их заплатить. Это единственная цель, которую мы преследовали последние пятнадцать лет, и я буду добиваться ее до последнего вздоха. Ничто и никто не сможет встать между мной и моей местью.

Даже такая красавица, как Ракель Бьянки.

— Итак, куда мы едем? — спрашивает она, не обращая внимания на ловушку, которую я скоро устрою.

— Ко мне домой. — Я смотрю на нее, поворачивая машину на правую полосу. — Это тебя устроит?

Она пожимает плечами, ее глаза тонут в печали, когда она смотрит на меня со стороны пассажира моего пудрово-голубого McLaren Speedtail.

— Мне больше некуда идти, — бросает она небрежно, ее губы изгибаются в хмуром выражении.

Мне неприятно видеть ее расстроенной. Возможно, это потому, что я так долго за ней слежу, и мне кажется, что я ее знаю.

Она не заслуживает ничего из этого. Ни того, что запланировали для нее ее родные, ни того, что планирую я. Но иногда жизнь бьет по людям, которые этого не заслуживают, оставляя злых людей невредимыми. Это несправедливо, но такова реальность.

Мои братья и я тоже не заслужили того дерьма, которое мы получили. Маттео не заслужил того, чтобы никогда не узнать, что значит жить, но его все равно убили.

Когда я услышал, что Ракель сказала Киаре сегодня вечером, о том, как она хотела покончить с собой, я понял, что должен был организовать наше знакомство сегодня. Дать ей возможность принять предложение, которое навсегда изменит ее жизнь.

Если она не согласится, у меня не останется выбора, кроме как забрать ее против ее воли. Будет гораздо проще, если она не будет брыкаться и кричать. Не то чтобы это имело значение. Никому из мужчин, охраняющих мое заведение, не будет до этого дела.

Когда она узнает правду обо мне, будет слишком поздно. Она будет миссис Кавалери до конца своих дней, хочет она этого или нет.

То есть, до самой смерти.

Я не ожидал, что она захочет уйти со мной сегодня вечером. У меня был план заигрывания с ней, а потом сообщить ей, что мне нужна жена, но она все упростила… пока что.

— Эй. — Я протягиваю ей руку, укладывая ее пальцы в свою ладонь. — Все будет хорошо.

— Нет, не будет. — В ее глазах нарастает горечь. — Ничего никогда не будет хорошо.

— Ты этого не знаешь. Ты никогда не знаешь, куда заведет тебя жизнь. — Я смотрю на нее между тем, как сосредоточиться на дороге. — Я имею в виду, ожидала ли ты когда-нибудь встретить красивого мужчину в четыре часа утра?

Она наполовину смеется, наполовину плачет, проводя пальцами по глазам.

— Нет, вообще-то не ожидала.

— Значит, ты действительно считаешь меня красивым. — Я поднимаю бровь, мои губы кривятся в ухмылке, когда я ловлю свет в ее глазах от улыбки, которая теперь на ее лице.

— Ты ничего, я думаю, — жалобно хихикает она, фыркает и убирает руку назад. — Намного лучше, чем человек, за которого меня заставляют выйти замуж, это точно.

— Забавно. — Я делаю паузу, приводя в движение свой план. — Ты хочешь уйти от брака, а мне нужно вступить в него

— Что ты имеешь в виду? — Ее голова наклоняется в сторону, глаза сфокусированы на мне.

— Ну… — Я поворачиваю налево, проезжая по голой улице. — Есть одна собственность, которую я очень хочу защитить. Но проблема в том, что владелец не хочет мне ее продавать.

— Почему? — Она нахмурила брови.

— Сначала я должен доказать, что я счастливый женатый человек.

Ее глаза расширяются.

— Это безумие.

— Ага. — Я пожимаю плечами. — Хозяин стар и у него свои правила. Что-то насчет того, что женатый мужчина лучше подходит для ухода за домом. Если я хочу получить его дом, у меня меньше недели, чтобы найти фиктивную жену, которая сможет жить со мной три месяца и притворяться моей. — Я поворачиваю направо, приближаясь к своему дому. — Я вроде как сказал ему, что уже помолвлен и свадьба через две недели.

У нее открывается рот.

— Теперь ты видишь проблему? — усмехаюсь я.

Она кивает с нервным смешком.

— Немного.

— Он хочет увидеть свидетельство о браке, как только оно будет оформлено, — объясняю я дальше. — И после того, как он будет доволен, что я женат уже три месяца, он подпишет контракт на недвижимость.

Я чертовски надеюсь, что она купится на это дерьмо, или мне придется сделать то, что Дом сделает с Киарой сегодня вечером: запереть ее в комнате, пока она не примет свой новый мир.

— У тебя