на глазах у них обоих, когда они упомянут о свадьбе, и это разозлит Карлито. Последнее, чего я хочу, это чтобы он разозлился на меня еще больше.

Решив выйти из дома через черный ход в надежде уйти до того, как сюда поднимется мама, я на цыпочках спускаюсь по лестнице, зная, что она не увидит меня с того места, где они находятся. Все, что мне нужно сделать, это спуститься по лестнице и проскочить к задней двери, а затем выбежать на улицу. Я могу вызвать Убер, как только окажусь достаточно далеко.

Стул заскрежетал по полу, как раз когда я ступила на последнюю ступеньку. Сердце колотится в ушах, когда я делаю последние несколько шагов к двери и поворачиваю ручку.

— Ракель? — зовет мама. — Это ты?

Ее шаги ступают по ковру, приближаясь. Моя тревога сжимает горло яростной хваткой, сдавливая его, когда я осторожно открываю дверь и закрываю ее за собой.

Затем я бегу изо всех сил.

ГЛАВА 2

РАКЕЛЬ

Есть бар, в который я хожу за несколько миль от дома. Это мое тайное убежище. Никто о нем не знает, и сейчас я особенно рада этому.

Не могу поверить, что мне удалось сбежать. Я слышала, как открылась дверь, пока я продолжала бежать. Я слышала, как мама кричала, чтобы я вернулась, но я бежала только быстрее. Оказавшись на безопасном расстоянии, я вызвала машину.

Я даже не знаю, зачем я бежала. Я знаю, что скоро вернусь с поджатым хвостом. Но я никак не смогла бы изобразить улыбку на лице, когда она сообщила бы мне прекрасную новость о моей свадьбе.

Карлито хорошо знает, как сильно я его презираю, и это только усиливает его желание жениться на мне. Ему доставляет удовольствие мучить меня. Я знаю, что ему было приятно, если бы я заплакала, когда мне скажут о переносе даты свадьбы.

Я потягиваю вишневую колу, отказавшись от алкоголя, так как на свадьбе я уже выпила немного. Мой мобильный звонит без остановки, на экране мелькает имя моей матери.

— Ах! — восклицаю я, шлепая телефон лицом вниз на барную стойку.

Но она не перестает звонить. И никогда не перестанет. С громким, преувеличенным ворчанием я решаю ответить.

— Что тебе нужно? — Я практически рявкаю.

— Где ты, черт возьми! Что ты творишь, юная леди?! — кричит она.

Я представляю, как ее светлые волосы беспорядочно развеваются, когда она ходит по дому, как она всегда делает, когда расстроена.

— Карлито ищет тебя! Ты хоть знаешь об этом? Это унизительно! Ты хоть понимаешь, как твое поведение отражается на этой семье? Неужели ты не понимаешь, как я выгляжу из-за этого? Как ты можешь так унижать меня?!

— Унижать? — Я шепотом кричу, горечь ползет из моего тона. — Ты унижаешься? А как же я?! Я даже не могу выбрать мужчину, за которого хочу выйти замуж! Вы с папой выбрали для меня этот отвратительный кусок дерьма. Того, кто относится ко мне как к грязи, обращается со мной так, будто я его собственность, и изменяет мне по всему городу. И это все, чего я, по-твоему, стою?

— Карлито — идеальная пара. — Ее волнение отчетливо проступает сквозь фразу. — Он из отличной семьи с…

— С деньгами? — Мой пульс скачет в шее. — Это все, что когда-либо волновало тебя. — Гневные слезы текут по моему лицу. — Я даже не имею значения, не так ли?

— Как ты думаешь, почему мы делаем это? Ради тебя! — Яд капает с каждого звука. — Он сможет обеспечить тебе хорошую жизнь и нормальную семью. Ты глупый, неблагодарный ребенок! Что еще тебе нужно, а?!

— А как же любовь? — кричу я слишком громко, заставляя нескольких пожилых мужчин в баре посмотреть на меня.

— Любовь? — Она смеется. — О, Боже. Ты действительно глупая. Любовь — это для неудачников, дорогая. Люди, которые думают, что могут влюбиться и получить все, обманывают только себя. Жизнь — это не сказка, Ракель. Пора взрослеть. — Она резко выдохнула. — Я дала тебе все, чего ты только можешь пожелать, и все, что я прошу взамен, — это твое послушание. Я не потерплю такого поведения. Твой отец услышит об этом, и он будет так же разочарован.

На заднем плане что-то грохочет, как будто она ударилась обо что-то.

— Ты прекратишь свои незрелые глупости и вернешься домой прямо сейчас!

— Я вернусь, когда, черт возьми, захочу!

— Ракель, я клянусь…

Я прекращаю звонок, мое дыхание вырывается из меня, а сердце сжимается в грудной клетке. Мои руки дрожат, когда телефон выпадает из моей руки и бьется рядом с моим стаканом.

Я никогда не разговаривала с матерью таким образом. Ни разу. Но ярость внутри меня слишком велика, чтобы ее сдерживать. Я больше не могу это выносить. Я не потерплю, чтобы они думали, что могут контролировать каждый мой шаг.

Закрыв лицо ладонями, я делаю глубокий вдох. Я ненавижу это. Я никогда не найду выхода из этого грядущего брака. Только если я не проложу свою собственную дорогу. Которая закончится моей смертью.

— Похоже, тебе нужно выпить по-настоящему, — говорит глубокий, соблазнительный голос.

Я постепенно отвожу руки от лица, одновременно вытирая слезы.

Красивый, татуированный незнакомец улыбается мне, уголок его рта приподнят в кокетливой улыбке.

Откуда, черт возьми, он взялся? И как я раньше его не заметила? Он не из тех мужчин, которых женщина может игнорировать.

Густые брови обрамляют большие круглые глаза цвета насыщенного красного дерева — властные и в то же время успокаивающие. Его волосы зачесаны назад, но небольшая их часть спадает на лоб, остальные волосы уложены на макушке и зачесаны набок.

Мой взгляд падает на его правую руку, которая вся покрыта татуировками. Сложные черные стебли и розы заполняют верхнюю часть его руки и костяшки пальцев. Под цветами на предплечье прячется череп, а острые лозы, словно крошечные зубы, продолжаются вверх по руке.

Он кричит о мужественности и жестких гранях, но меня привлекает мягкость его улыбки и этих глаз.

Он такой же сложный, как и его татуировки — сложность, которую я не должна находить привлекательной, но все же нахожу. Работая ординатором в больнице, я научилась читать людей, а его история уже пахнет неприятностями.

— Я, наверное, не отказалась бы от чего-нибудь покрепче, — хмыкаю я в ответ, в моем голосе не осталось ни капли радости. — Но сейчас уже безумно поздно, и мне нужно добраться домой в целости и сохранности, хотя я бы хотела, чтобы мне этого не пришлось делать.

Он ничего не говорит. Он просто