мере скиталец по свету – путешествовал в далеких краях, многое повидал и имеет большой опыт познания людей и разных вещей. Он весьма незаурядный поэт и музыкант, и, хотя занимается искусствами исключительно для собственного удовольствия, я полагаю, что ты найдешь его практические знания в области литературы чрезвычайно полезными для твоей непростой карьеры. Должен добавить, что он несомненный мастер во всех вопросах точных наук. Желаю, дорогой Джеффри, чтобы между вами завязалась сердечная дружба.

Искренне твой,

Джон Каррингтон

По всей видимости, на этот раз мой друг счел неуместной подпись «Боффлз», и меня это несколько раздосадовало. В письме чувствовалось что-то формальное и натянутое, словно его писали под диктовку и под давлением. Не знаю, что натолкнуло меня на эту мысль. Я взглянул украдкой на своего молчавшего визави. Он поймал мой мимолетный взгляд и посмотрел на меня в ответ на удивление серьезно и сосредоточенно. Опасаясь, как бы мимолетное смутное недоверие не отразилось в моих глазах, я поспешил заговорить:

– После прочтения этого письма, князь, я еще острее переживаю свой позор и еще сильнее сожалею о том, что столь грубо встретил вас. Никакие извинения не загладят этой грубости, но вы не представляете, как мне стыдно, что я вынужден принимать вас в этой жалкой норе. Мне хотелось бы приветствовать вас совсем в другом месте, но…

Почувствовав раздражение, я сам оборвал свою речь. Я вспомнил, что на самом деле я теперь богат, однако, несмотря на это, вынужден выглядеть бедным.

Князь отклонил мои извинения небрежным жестом.

– К чему унижаться? – спросил он. – Не лучше ли гордиться тем, что вы можете обходиться без вульгарных атрибутов роскоши. Гений процветает на чердаке и умирает во дворце, разве это не общепринятая идея?

– Полагаю, эта идея довольно заезженная и в то же время ошибочная, – ответил я. – Гению может захотеться хоть раз в жизни попробовать пожить во дворце, потому что обычно он испытывает чувство голода.

– Истинная правда! Однако подумайте, сколько дураков потом, умерев, он кормит! В этом есть воля премудрого Провидения, милостивый государь! Шуберт умер от нужды, но посмотрите, какую прибыль получают от его произведений нотные издатели! Это прекраснейший закон природы: честные люди должны быть принесены в жертву, чтобы обеспечить пропитание мошенников!

Он рассмеялся, а я взглянул на него несколько удивленно. Его замечание оказалось так близко моему собственному мнению, что я не мог понять, шутит он или говорит серьезно.

– Вы, конечно, иронизируете? – спросил я. – На самом деле вы не верите в то, что говорите?

– О нет, верю! – ответил он, и его прекрасные глаза вспыхнули, как молнии. – Если бы я не верил тому, чему учит меня мой собственный опыт, то что мне оставалось бы делать? Я всегда помню о необходимости. Как гласит старая пословица, «когда правит Дьявол, правит необходимость». Никто не сможет назвать это выражение неверным. Дьявол правит миром с кнутом в руке и, как ни странно, – учитывая, что некоторые отсталые люди воображают, будто где-то существует Бог, – умудряется управлять своей командой с необычайной легкостью!

Лоб его нахмурился, горькие морщинки вокруг рта углубились, но князь тут же рассмеялся и сказал:

– Не будем морализировать, мораль отравляет душу всякого, кто находится и в церкви, и вне ее. Любой разумный человек терпеть не может, когда ему говорят, кем он мог бы стать и кем он не станет. Я явился, чтобы подружиться с вами, если позволите. И чтобы положить конец церемониям, не согласитесь ли вы проехать со мной в гостиницу? Я заказал там ужин.

К этому времени я был уже полностью очарован его непринужденностью, прекрасной внешностью и сладкозвучным голосом. Сатирический тон речей князя вторил моему настроению, и я чувствовал, что мы с ним поладим. Первоначальная досада оттого, что он застал меня в столь плачевных обстоятельствах, несколько поутихла.

– С удовольствием, – ответил я. – Но прежде позвольте мне немного разъяснить суть происходящего. Вы много слышали обо мне от моего друга Джона Каррингтона, и из его личного письма ко мне следует, что вы пришли сюда, движимый исключительно доброжелательностью. Благодарю вас за это щедрое намерение! Я знаю, что вы ожидали увидеть несчастного литератора, борющегося с тягчайшими обстоятельствами – разочарованием и бедностью. Пару часов назад ваше ожидание вполне оправдалось бы. Но теперь все изменилось: я получил известие, которое совершенно меняет мое положение. Да, сегодня вечером я получил нечто удивительное и чрезвычайно важное…

– Надеюсь, известие было приятным? – учтиво спросил мой собеседник.

Я улыбнулся:

– Судите сами.

С этими словами я протянул ему письмо стряпчих, в котором сообщалось о внезапно обретенном богатстве.

Он быстро просмотрел его, сложил и вернул мне с учтивым поклоном.

– Полагаю, вас следует поздравить, – сказал он. – Поздравляю! Хотя это богатство, которое, похоже, кажется вам более чем достаточным, мне представляется сущим пустяком. Его можно с легкостью промотать лет за восемь или даже быстрее, и потому оно не гарантирует избавления от забот. По-моему, чтобы чувствовать себя действительно богатым, надо иметь около миллиона в год. Тогда есть надежда избежать работного дома!

Он рассмеялся, а я глядел на него в недоумении, не понимая, следует ли принимать его слова за правду или за пустое хвастовство. Пять миллионов – сущий пустяк?!

Мой собеседник тем временем продолжал, по-видимому не замечая моего изумления:

– Человеческая жадность, милостивый государь, никогда не насытится. Людей вечно снедает стремление то к одному, то к другому, и их вкусы, вообще говоря, весьма дороги. Например, несколько хорошеньких и недобросовестных женщин быстро избавят вас от пяти миллионов: их можно потратить только на покупку драгоценностей. Скачки сделают это еще быстрее. Нет, вы не богаты, а все еще бедны, только нужды ваши стали менее насущными. И признаюсь, я несколько разочарован, ибо я пришел к вам в надежде хоть раз в жизни повернуть чью-нибудь судьбу к лучшему, сыграть роль приемного отца для восходящего гения, но меня, как всегда, опередили! Странно, но факт: всякий раз, когда у меня появляются особенные намерения по отношению к кому-либо, меня всегда кто-то опережает! Это действительно тяжело!

Он смолк и поднял голову, прислушиваясь.

– Что это? – спросил он.

Это был сосед-скрипач, исполнявший известную «Аве Мария».

Я сказал об этом.

– Уныло, очень уныло! – заметил он, презрительно пожав плечами. – Терпеть не могу всю эту слащавую религиозную чепуху. Итак, миллионер, каковым вы стали, и известный светский лев, каковым вы вскоре станете, надеюсь, не возражает против предложенного мной ужина? А потом мы могли бы посетить мюзик-холл, если захотим. Что скажете?

Он добродушно похлопал меня по плечу и посмотрел