начал работать с членами Картеля и играть с деньгами синдиката. Он все потерял и был вынужден обратиться за помощью к нам. К нам, его врагам. Он пришел к нам, потому что знал, что не может пойти ни к кому другому. Может быть, он думал, что сможет нажиться на потерянной дружбе, которую он когда-то разделял с моим отцом. А потом с ним случилось самое худшее, когда он не смог нам отплатить. Я знал, что так и будет. Он попал прямо в ловушку.

— Джакомо, ты забрал мою дочь, — напоминает Риккардо Па.

— Мы не будем возвращаться к этому снова, Риккардо, — отвечает Па, подражая его тону.

— Это серьезный вопрос.

— Это не обсуждается, — добавляет Па, прорезая напряженную тишину, которая стала настолько плотной в воздухе, что кажется осязаемой. Как будто я мог бы достать свой перочинный нож и порезать ее.

— Я не понимаю, почему ты считаешь правильным так со мной поступать.

— Мне все равно, что ты считаешь правильным или неправильным. Так будет. Решай сейчас. У нас нет всей чертовой ночи. Мне позвонить Братству прямо сейчас? Или ты дашь мне то, что я прошу?

Риккардо смотрит в ответ, в его глазах пылают ярость и страх.

Помимо нас, Братство Синдиката состоит из двух других могущественных итальянских преступных семей и двух семей Братвы. Им не понравится услышать, как Риккардо получал выгоду от их инвестиций в течение последних десяти лет и сколько он украл.

Он знает, что они его убьют. Они будут убивать точно так же, как он угрожал на похоронах моей матери. Они начнут с него, потом убьют его дочь, его семью и друзей. Всех, кого он знает.

Синдикат это тайное общество преступных семей, созданное для защиты богатства и предоставления его членам возможности процветать в еще большем богатстве. Перейдите им дорогу и нарушьте кредо, и это будет означать смерть всем, кого вы знаете. Выхода нет.

Но этот эгоистичный ублюдок беспокоится только о себе. Я уверен. Он знает, что мы его тоже убьем, и мы могли бы сделать это без возмездия за все, что он сделал.

Однако смерть слишком хороша для него. Он сделал именно то, чего мы хотели. Мы хотели посмотреть, как этот придурок падает и рассыпается. Увидеть его лицо, когда он теряет все. Хотя это интересно. Я думал, что его дочь может быть его единственным хорошим, но это не так. Риккардо Балестери ценит свои деньги и власть. Единственным хорошим в его жизни было его право голоса в синдикате. Этот человек вызывает у меня тошноту. Он больше огорчен потерей этого, чем продажей своей дочери.

— Что это будет, Риккардо? — спрашивает Па и протягивает ему другой контракт. В нем будут те же формулировки, что и в подписанном Эмелией. Но его нужно подписать кровью.

— Ты ублюдок. Тебе пришлось забрать все, — говорит Риккардо и переводит взгляд с Па на меня.

Я откинулся назад и занял свое место, позволив отцу высказаться. Теперь моя очередь.

— Будь чертовски благодарен, что мы оставили тебе крышу над головой и одежду, — отвечаю я, и он бросает на меня острый взгляд.

Он ничего мне не говорит. Я могу сказать, что он все еще трясется по тому, как я схватил его за руку ранее. Я собирался сломать ее. Отомстить за тот трюк, который он устроил мне на похоронах Ма. Я бы отомстил, как настоящая сука, и сломал бы его чертову руку в нескольких местах. Я долго ждал, чтобы найти способ добраться до него, и хотя я видел этого человека несколько раз после похорон моей матери, я сдерживался.

Меня остановила она. Эмелия. Мое холодное, мертвое сердце немного проснулось, и я пожалел принцессу. Меня поразило то, как она выглядела, когда умоляла о своих мечтах и своем искусстве. Смотреть, как я ломаю руку ее отцу, было бы для нее слишком. Это добавило бы бомбы к той, что мы сбросили сегодня.

— У нас не так много времени, Риккардо, — угрожающе заявляет Па.

Риккардо неохотно берет контракт, просматривает его и достает из ящика перочинный нож. Улыбка танцует на моих губах, когда он режет кончик большого пальца, и кровь капает на пунктирную линию.

— Вот. Теперь у тебя все есть. — Он смотрит на меня. — У тебя есть все.

— У меня есть, а у тебя ничего нет, — отвечаю я. — Будет очень интересно посмотреть, что будет дальше. Определенно интересно посмотреть, что будет, когда я женюсь на твоей дочери, разрушив твои чертовы планы.

Боже, у этого ублюдка когда-нибудь были свои справедливые планы. На Пасху он показал свою дочь подполью на благотворительном балу. Мы все увидели ее впервые. Она не знала, что это событие было тем, что мы называем Просмотром, сигналом к началу торгов. Он выставил ее, как кусок мяса на продажу, и поскольку с тех пор она была предметом разговоров в подполье, я могу себе представить, сколько ставок он, должно быть, получил. В ту минуту, как я ее увидел, я понял, что этот ублюдок хочет выдать ее замуж и заключить какое-то деловое соглашение с этим браком.

Затем мы узнали, что он затеял с Синдикатом и в каких неприятностях он оказался из-за всех денег, которые он потерял. Я точно знал, как нанести удар.

— Тебе это не сойдет с рук, — предупреждает он. Я поражен, что у него хватило смелости сказать мне это.

Я наклоняюсь вперед и удерживаю его взгляд.

— Уже сошло. — Я тянусь за контрактом и передаю его Па, который с радостью его берет. Я продолжаю смотреть на этого ублюдка передо мной суровым взглядом. Смотрю на него так, как я хотел смотреть на него годами.

Интересно, знает ли его дочь, насколько он действительно злой? Она только что увидела щепотку гнева своего отца. У меня такое чувство, что она ничего не знает.

Когда я смотрю на этого дьявола передо мной, я вспоминаю тот день на кладбище, когда я поклялся отомстить. Это только начало.

Папа прочищает горло и встает. Я тоже.

— Приятно иметь с тобой дело, Риккардо, — говорит Па. — Я свяжусь с Братством и сообщу им о том, что происходит с твоими правами.

Риккардо смотрит в ответ, понимая, что у него нет твердой почвы под ногами.

Мы уходим, оставляя его наедине с его мыслями. Там, где мы и хотели его видеть.

Он знает, что дальше все пойдет только под откос.

Мужчины идут за нами, а мы с папой останавливаемся на ступеньках, когда выходим на улицу.

Я