— Все в порядке. Иди, увидимся в Италии, — подбадривает меня Джейкоб.

Я обнимаю его, и он целует меня в лоб. Он никогда этого не делал.

— Увидимся в Италии, — отвечаю я.

— Buonasera. 3— Он бросает на меня слезящийся взгляд, полный беспокойства.

— Buonasera, — отвечаю я с легкой улыбкой.

— Пойдем, — подталкивает меня Фрэнки, приглашая пойти с ним.

Я двигаюсь к нему. Он кладет руку мне на поясницу, уводя меня прочь.

— А как же моя машина? — спрашиваю я, бросая взгляд на парковку, когда мы выходим на улицу.

— Я попрошу кого-нибудь ее забрать, — грубо отвечает он.

— Фрэнки, что происходит? — пытаюсь я снова, молясь, чтобы папа не передумал насчет Италии.

Фрэнки не отвечает, поэтому я не спрашиваю снова. Меня ведут к Bentley. Хьюго, второй человек моего отца, за рулем. Фрэнки открывает заднюю дверь, чтобы я могла сесть, и как только я пристегиваюсь внутри, он присоединяется к Хьюго спереди.

Комок встает у меня в горле, когда машина трогается с места. Я оглядываюсь на закусочную и вижу, как Джейкоб наблюдает за мной, когда мы отъезжаем.

Это странно, очень странно, даже для моего отца. Он никогда раньше так не делал.

Тридцать минут спустя, когда мы едем по подъездной дорожке, мое сердце сжимается от страха, когда я смотрю вперед на дом и вижу припаркованные снаружи машины и мужчин у двери, которых я не узнаю. Они держат автоматы.

— Чёрт побери, — шепчет Хьюго себе под нос.

— Да, черт возьми. Что это за фигня? — бормочет Фрэнки.

Мой отец ненавидит мужчин, которые ругаются при мне, боясь, что это запятнает меня. Для меня глупо беспокоиться о таких вещах, когда всегда есть что-то большее, о чем стоит беспокоиться. Например, то, что происходит сейчас.

Мы паркуемся, и Фрэнки первым выходит из машины. Оба мужчины подходят ко мне, когда я выхожу и заслоняют меня, защищают меня, когда они берут меня за руки.

— Что происходит? — шепчу я. И снова мне никто не отвечает.

Мы просто идем. Либо они не знают, либо не хотят говорить. Но им, должно быть, что-то сказали, потому что они ведут меня прямо в кабинет отца.

Я захожу сюда только тогда, когда папа хочет поговорить о моих оценках или карманных деньгах. Поскольку нет причин говорить об этом, я даже не могу предположить, что, черт возьми, это может значить.

Фрэнки открывает дверь, и я напрягаюсь, глядя на открывшуюся мне сцену.

Папа сидит за своим столом с устрашающим взглядом, его лицо бледное и пот бежит по его лицу. Я никогда не видела его таким… обеспокоенным.

Испуганным?

Он выглядит испуганным.

Перед ним в кожаном кресле сидит мужчина, который выглядит его ровесником. Рядом с папой стоит молодой человек, а рядом с ним мистер Марцетти, наш семейный адвокат. Я никогда в жизни не видела этих людей, и то, как выглядит папа, заставляет меня нервничать. Меня охватывает паника, и я чувствую, что должна бежать.

Мой отец — человек, которого многие называют неприкасаемым, но все, что здесь происходит, нехорошо.

Мужчина, стоящий рядом с папой, приковывает мое внимание. С его яркой внешностью и пронзительными бирюзовыми глазами он, без сомнения, самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела в своей жизни. Но то, как он на меня смотрит, приковывает мое внимание.

Он смотрит на меня так, будто видит меня насквозь, словно видит мою душу. Он высок и зловещ, и его присутствие внушает авторитет.

Я чувствую тот же самый дух власти в старшем мужчине. За исключением цвета глаз, они похожи. Так что, я думаю, что молодой мужчина его сын. Я также думаю, что эти мужчины мафия. Они излучают флюиды.

— Эмелия, садись, — говорит папа, указывая на пустой стул по другую сторону стола.

Фрэнки и Хьюго отпускают меня, и мои дрожащие ноги несут меня к стулу.

Я беру себя в руки и стараюсь сделать вид, что меня это не смущает, хотя это не так.

Я привыкла, что люди смотрят на меня. Я привыкла, что мужчины смотрят на меня так же, как они смотрели на мою мать. Она была очень красива, и хотя я не претендую на то, что обладаю такой же красотой, как она, люди говорят мне, что я выгляжу точь-в-точь как мама.

Взгляды, которые я ловлю на себе сейчас, полны этого очарования, но есть и нечто большее, и мне не нравится, что я не понимаю, что происходит.

— Папа, что происходит? — Обычно мне не положено говорить, когда ясно, что папа на деловой встрече. Поскольку это, не похоже на деловую встречу, я отодвигаю правила в сторону.

— Эмелия, это Джакомо Д'Агостино, — представляет папа пожилого мужчину, и я сразу же задаюсь вопросом, не связано ли это имя с нефтяной компанией D'Agostino Inc.

Я помню его, потому что название необычное. Оно итальянское, и они итальянцы, но это не то название, которое я привыкла слышать.

— Здравствуйте, сэр, — говорю я, но Джакомо просто смотрит на меня. Никакого ответа.

— Это сын Джакомо, Массимо Д'Агостино, — продолжает папа свое представление, указывая на молодого человека, который выпрямляется, давая мне полный обзор его высокого и мускулистого тела. Его мощные плечи отбрасывают контуры на ткань его белой рубашки, демонстрируя рельефность мышц.

Я не буду идиоткой с любезностями и манерами, как я делала с его отцом, только чтобы выглядеть дурой, когда он не отвечает. Ясно, что они здесь не ради печенья и чая. Снаружи люди с оружием, а я сижу здесь, в кабинете отца, как будто жду приговора.

Вместо того чтобы посмотреть на кого-то из них, я смотрю на папу.

— Папа, что происходит? — спрашиваю я.

Папа сглатывает и вздыхает. Он слегка щурится и выглядит так, будто пытается сдержать свой гнев.

— Ты выйдешь замуж за Массимо через месяц, — отвечает он. У меня отвисает челюсть.

— Что?

— Ты меня услышала.

— Что… нет… я… нет. — Я яростно качаю головой в недоумении.

Я, конечно, неправильно расслышала. Выйти замуж? За незнакомого мужчину? Ни за что.

— Да, — подтверждает он голосом, который показывает всю глубину его серьезности. Я сморгнула слезы, которые навернулись на глаза, заставляя себя не плакать.

— Папа, это возмутительно! Я не могу выйти замуж за человека, которого не знаю, — задыхаюсь я.

— Ты выйдешь замуж, Эмелия, — отвечает папа, шокируя меня. —

Ты уйдешь сейчас и переедешь к нему домой.

Моя голова настолько легкая, что я могу упасть в обморок. Все, что я могу сделать, это смотреть на него в шоке.