class="p1">— Сегодня! А что насчет Италии? Я уезжаю завтра. А как насчет школы? — Я знала, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой, но я никогда не могла себе представить, что произойдет что-то подобное.

— Ты не сможешь поехать, — отвечает он, и мое сердце разрывается.

— Мое искусство… Пожалуйста, не отнимай у меня мои мечты, — умоляю я.

— Эмелия, не усложняй ситуацию еще больше, — отвечает он, поднимая руку.

— Как ты мог это сделать? — хрипло кричу я, но он не отвечает.

Папа выдерживает мой взгляд, и тот факт, что он ничего не говорит, подчеркивает серьезность ситуации.

Господин Марцетти кладет документ на стол перед нами и смотрит на Массимо. Я не могу смотреть ни на одного из них. Не могу, потому что документ, который передо мной, похож на какой-то контракт. Зачем мне контракт?

— Что это? — спрашиваю я, но это еще один вопрос без ответа.

— Господин Д'Агостино, пожалуйста, распишитесь здесь, — говорит господин Марцетти, и Массимо подходит, чтобы расписаться в указанном им разделе.

Затем Массимо подает мне документ и кладет ручку прямо рядом с моей рукой. Он так близко, слишком близко, и волосы у меня на затылке встают дыбом, когда я поворачиваюсь и смотрю на него. Наши глаза встречаются, и когда я смотрю в глубину его голубых глаз, я ничего не вижу. Никакой души, ничего человеческого, ничего, что он хотел бы выдать.

— Подпиши, Эмелия, — приказывает папа, выводя меня из транса, и я снова смотрю на документ.

Это определенно контракт… Я пробегаю глазами первые несколько строк. Желчь скручивает мой желудок, а затем поднимается в горло, обжигая.

Моя кожа краснеет от ледяного страха, когда я читаю слова:

Настоящим договором собственности удостоверяется, что Массимо Д'Агостино с этого дня, 1 июля 2019 года, станет единоличным владельцем Эмелии Джульетты Балестери. Она получит часть всех активов, приобретенных у Риккардо Балестери в попытке взыскать суммы задолженности, которые составляют 25 миллионов долларов. Она будет принадлежать ему, и брак с ним свяжет все активы и наследство, связанные с ее именем…

Это все, что мне нужно прочитать. Все, что мне нужно увидеть. Я резко выпрямляюсь и отступаю. Ситуация намного хуже, чем я думала.

Не ехать в Италию плохо, мысль о том, чтобы выйти замуж за незнакомого человека, просто ужасна, но это…

Что это, черт возьми, такое?

Слова кружатся у меня в голове, когда я смотрю на каждого из них. Старший мужчина, Джакомо, с тем же суровым лицом, лишенным эмоций. Его сын, Массимо, который смотрит на меня в ожидании. Мистер Марцетти, который отворачивается со стыдом. Я отдам ему должное. Кажется, он единственный человек передо мной, который знает, что это неправильно.

Когда мой взгляд снова останавливается на папе, мой мозг замыкается, а кожа покрывается мурашками. Он должен любить и защищать меня.

Этого не может быть.

— Ты продаешь меня! — задыхаюсь я. Мой голос пронзительный, он повышается на несколько октав, когда я говорю, меня трясет, когда я дрожу глубоко внутри. — Папа, ты продаешь меня?

Я должна задать вопрос. Его лицо искажается, а челюсти сжимаются. И снова нет ответа.

Иисус... этого не может быть. Он продает меня. Это правда. Долг в обмен на меня. Меня продают за двадцать пять миллионов.

Двадцать пять миллионов.

Что за фигня? Как это произошло?

Мой отец невероятно богат. Он никому ничего не должен. Очевидно, я ужасно ошибаюсь.

— Эмелия, мне нужна твоя подпись, — заявляет он, вставая.

— Папа… как ты мог так поступить? Ты меня продаешь, — хриплю я, и, черт возьми, слезы текут еще сильнее.

Еще один шаг назад, и я упираюсь в стену, но это не стена. Руки поддерживают меня, удерживая на месте, не давая мне убежать. Я поднимаю глаза и вижу Фрэнки. Он, однако, отводит взгляд и смотрит прямо перед собой. Он был прав, думая, что я убегу, но как далеко я смогу уйти?

— Подпиши документ, Эмелия, — требует папа, сердито глядя на меня.

— Папа, — бормочу я. — Нет.

Я знала, что когда-нибудь мне придется жениться, но я не представляла, что это будет так. Продана. Часть актива. Принадлежать кому-то по договору собственности, как вещь? Нет. Я никогда этого не ожидала.

У моих родителей был договорный брак, и они рассказали мне, как все произошло. Как они встретились, встречались, узнавали друг друга, и пришла любовь. Моя мать любила его.

Папа молниеносно двигается ко мне и оттаскивает меня от Фрэнки, толкая меня вперед так сильно, что я почти падаю. Мне приходится схватиться за край стола, чтобы удержаться на ногах.

Одним быстрым движением он хватает ручку, берет мою руку и сжимает ее так сильно, что я вскрикиваю.

— Ты будешь меня слушаться, — бушует папа, сжимая сильнее.

За все мои годы он никогда так себя не вел. Никогда не причинял мне боль. Никогда не обращался со мной плохо. Отчаяние и ярость смешиваются в его бледно-голубых глазах. Я никогда не видела его таким напуганным.

— Сделай это! — кричит он, сжимая мою руку так сильно, что я кричу от боли.

Я в шоке, когда тяжелая рука ложится на его руку, почти накрывая обе наши руки.

Это Массимо. Папа замирает и смотрит на него, но Массимо смотрит на него сверху вниз.

— Отпусти ее. — Его голос… он глубокий и ровный. Красноречивый, но требовательный. Наполненный тьмой, которая пронзает меня копьем паники.

Он отпускает папу, а папа отпускает меня. Ручка падает на стол, и на секунду я смотрю на него и думаю, понимает ли он, насколько это неправильно. Я человек.

Я быстро понимаю, что он здесь не для того, чтобы стать моим спасителем, когда он берет ручку и протягивает ее мне.

— Подпиши документ, Эмелия, — говорит Массимо, задерживаясь на последнем слоге моего имени. — Если ты этого не сделаешь, то тебе не понравится то, что произойдет дальше.

Я смотрю на него и дрожу. Ярость мерцает в его глазах, но он кажется таким спокойным, когда говорит. Я беспомощна перед его угрозой.

Никто здесь мне не поможет.

В его словах заложена угроза смерти.

Убьет ли он моего отца, если я не подпишу? Это то, что произойдет? Он убьет меня? Будет пытать меня? Он выглядит так, будто собирается это сделать. За красотой его лица скрывается тьма. Тьма и угроза зла.

Я не хочу умирать.

Я не хочу, чтобы они убили папу.

Вот и всё…

Я беру ручку. Слезы ослепляют меня, когда я подписываю свою жизнь и свои мечты.

Слезы капают на контракт, а зрение затуманивается.

— Отведи ее в