дошли в центр, пока ответ дошел обратно, и так туда-сюда, пока наконец послали его…Время шло. Да и сам путь к Хребтам занял более четырех месяцев.

Это назначение, несмотря на его сложность, радовало Крула. Наконец, вдали от всех остальных, он сможет полностью раскрыть свою силу, и не бояться настырных ушей собственного учителя и других Старейшин.

Была одна вещь, которая внушала Крулу уверенность в себе — он был сильнее, чем все думали. Сильнее, чем думали Старейшины и его собственный учитель. Он давно уяснил себе главное правило мира Практиков — истинную силу всегда нужно скрывать. Во-первых, чтобы не вызывать зависти у Старших, если ты молодой и быстро развиваешься; а во-вторых, чтобы всегда иметь козырь в рукаве. А у него такой козырь был не один.

Птица-рух внизу уже предвкушала скорую остановку. Хоть эта тварь была мощной, и могла спокойно расправиться с десятком учеников ордена, подчинялась она Крулу беспрекословно.

В ушах свистел ветер и с каждым мгновением Черный хребет был всё ближе.

Вскоре они пролетели первые редкие поселки, тулящиеся вблизи дорог. Дальше показался, прорезая насквозь территории, пустоши, и упираясь в горы, широкий тракт.

Вперед раскинулся беспорядочной кляксой город. Он давно вышел за пределы городских стен во все стороны: справа были трущобы, слева — просто бедные кварталы и места для стоянок и караванов.

Однако Крулу нужно выше — туда, где город упирался в горы, в отделение Ордена, которое находилось выше, занимая склоны гор и представляя собой обособленный защищенный горный городок.

Рух пошла на заход. В каждом отделении ордена были высокие площадки для посланцев, старейшин и глав, которые использовали птиц, подобных рухам.

И сейчас площадки пустовали — ни одной птицы.

Еще десяток взмахов крыльями — и он разглядел столпы для посадки. Десятки мест, куда можно было удобно приземлиться, расположенные в сотнях шагов друг от друга — выбирай любую. Вниз от них вели лестницы.

Определившись с платформой, Крул направил рух туда. Мягкий толчок — и птица приземлилась.

— Фуф… — выдохнул парень, сойдя с животного и потирая ноги, которые порядочно подзатекли за время полета.

Он оглянулся вокруг и взглянул вниз. Естественно, его никто не встречал. Просто потому, что о его прибытии никто не был извещен. Он сам собирался всех известить.

Птица разлеглась на платформе, а Крул спустился вниз, где был только мелкий мальчишка, который, видимо, должен был следить за птицами.

— Птицу накорми, — бросил он ему монетку, — Близко не подходи — цапнет.

Мальчишка кивнул и побежал. Видимо за едой.

Крул, тем временем, отряхнулся, однако намного чище это его одежду не сделало. Перебросив сумку через плечо, он зашагал дальше вниз. Располагающиеся на склонах горы строения отличались от привычных Крулу. Всё из-за сложного ландшафта, который пришлось учитывать при планировке. Были тут и большие выровненные площадки для тренировок, которые пустовали, и нечто вроде казарм, в которых жили ученики. Наверняка, — подумал Крул, — строители замучились всё это выравнивать, строить, подгонять…

Впрочем, скоро спуск стал плавным, и пошли улочки и дома, в которых жили члены ордена и все, кто на них работал и обслуживал. Чуть дальше были и совсем роскошные строения — очевидно, жилища Старейшин. Они располагались на значительном расстоянии друг от друга. Оно и понятно — никогда один сильный Практик, не будет по-настоящему доверять другому.

Общее впечатление от отделения было нехорошим. Будто бы оно находилось в запустении. Так-то сейчас вечер, и должны были проходить занятия, а тут…

Ученики в одеждах секты, — в черных халатах со знаком восходящего солнца на спине, — расхаживали по улочкам, разговаривали со слугами-девушками, заигрывали, смеялись, ели, сидели на лавочках…Одним словом, отдыхали.

Да уж, — подумал Крул, — Кто-то очень плохо выполняет свои обязанности.

Впрочем, будь это иначе — его бы тут и не было.

И дело даже не в том, что тут никто не соблюдал формальных правил, а в том, что эти места несомненно опасны. Очень опасны. А они вели себя так, будто они находятся в центре материка.

О том, что прилетел практик на птице уже должны были сообщить десять раз, но не сообщил никто. Возможно, парочка учеников заметили его прибытие — и всё.

Отделение жило своей, беззаботной жизнью.

Крул шел не спеша, и на него уже оглядывались — привлекала внимание его невзрачная, затертая и грязная дорожная одежда, которую он пока не поменял на новую. Собственно, новой-то и не было. Ее нужно было взять тут. На месте. А пока он выглядел как грязный путешественник, а не новый глава отделения — даже знаков отличия на халате не видно.

Ненадолго Крул задержался возле одного из домов, стал у камня с деревом и начал наблюдать. Несмотря на явный упадок местного отделения, видеть учеников, жизнь и типовые строения ордена было приятно. Особенно после столь долгого и скучнейшего пути.

Значит… — подумал Крул, — Старый Мастер Хотфугай был убит. Могли ли приложить к этому руку Старейшины? — По идее нет, ведь клятва должна была держать их в повиновении. Однако это вовсе не значило, что они не могли организовать его убийство чужими руками — клятвы ведь не всемогущи, и обойти их при большом желании можно. А желание тут, видимо, у кого-то было большое.

Весть о смерти прислали слишком поздно, тело к тому времени уже сожгли — именно так было сказано в последнем послании, не сообщив более никаких подробностей, мол, умер от естественных причин. Возможно, они надеялись, что никто ничего расследовать не будет, и наверное так оно и было бы — в подобных случаях отделение обычно выбирало нового главу голосованием из числа своих же старейшин. Вот только приказа о выборах не последовало. И сейчас отделение было без главы.

Ну, теперь у них выбора нет. Воля Старших внутри ордена — закон. Вот только будут ли они воспринимать его как Старшего?

Крул ухмыльнулся.

— Вы кто? Я вас в первый раз вижу. Посторонним сюда нельзя, кто вас привел? — вдруг довольно нагло и бесцеремонно спросил один из старших учеников секты. Это было понятно по его халату и нашивкам. Еще шаг — и он был бы Младшим Мастером.

Глаза Крула на миг застыли. Подобная непочтительность наказывалась. Всегда и везде, и особенно в центральном отделении. Тут же…

Тут его никто не знал, так что на первое время можно простить.

Он посмотрел на себя. На грязную одежду, на объемную сумку, заросшее бородой лицо и запах, птичий