владел несколькими ключевыми оборонными предприятиями и довольно сильной частной армией. В то же время на вашем дяде была завязана вся логистика и поставка компонентов для военных заводов. Если бы эта схема дала сбой всего лишь на один день — войска не дополучили бы оружие и боеприпасы, на неделю — и мы бы начали отступать, а через месяц простоя проиграли бы войну. Император узнал и вовремя вмешался. Ваш дядя был строго наказан: пять лет без магии и выхода в свет. А ваш отец поклялся императору, что не тронет брата.

Я не удержался на ногах и сел на кровать, остолбенело гладя на Ярцева. Конечно, на самом деле моя реакция была просто хорошей актерской игрой. В действительности мне лишь нужно было обдумать полученную информацию и сделать выводы.

Значит, дядя сидел пять лет чуть ли не под домашним арестом и вкалывал, как папа Карло, на благо империи. Вероятно, он этим даже императора впечатлил. А когда получил свободу, начал подсиживать брата?

— Скажите, Виктор Петрович, дядя интересовался делами отца во время своего наказания и после него?

Ярцев удивленно посмотрел на меня, но все-таки ответил:

— Несомненно, ваше сиятельство. Первый год после убийства княгини он полностью заменил вашего отца на работе, быстро войдя в курс всех дел. При этом пробовал просить прощения. Но выглядело это весьма лицемерно. А батюшка ваш был в трауре, сами понимаете, и с братом общаться не желал.

И тут меня как громом ударило. И я задал следующий очень важный вопрос:

— Виктор Петрович, а частной армией Рокотовых в то время тоже мой дядя управлял?

Ярцев мигом стал мрачным, как туча.

— Да, ваше сиятельство. Многие бойцы и офицеры тогда ушли, в том числе и я. После того, как стали поступать преступные приказы по уничтожению мирного населения. Ваш дядя ни перед чем не останавливался, ради скорейшего достижения целей, поставленных перед ним императором. Когда ваш отец вернулся к командованию, он попытался искоренить эту бесчеловечную практику, но было уже поздно. Императору понравился результат. Вырезать ради блага миллионов жителей империи пару варварских деревень он счел вполне приемлемым. И вашего отца отстранили от командования, окончательно передав армию в руки дяди.

Дьявол! Выходит, эти подлецы из руководства секретной службы обвели меня вокруг пальца, чтобы я взял заказ на князя Рокотова? На него свалили вину брата и намеренно предоставили мне неполную информацию, а я, идиот, не копнул глубже и не разобрался до конца. Ну ничего, придет время, и они мне за это сполна ответят!

Все потихоньку вставало на свои места. Значит, дядя вошел в курс всех дел моего отца и внушил императору мысль, что он один со всем справится, доказав свою надежность годами преданного труда. А одним человеком управлять ведь гораздо проще, чем двумя. Особенно учитывая известную всем принципиальность моего отца. И именно поэтому император дал добро на его устранение. Без санкции правителя секретная служба не взялась бы за это. М-да, час от часу не легче. Но теперь я хотя бы в общих чертах понимаю всю паршивость сложившейся ситуации.

Ну а теперь последний вопрос, контрольный, так сказать. По нему будет точно понятно, на чьей ты стороне, Виктор Петрович.

— А что вы думаете про убийство моего отца? — Я попытался сделать максимально скорбный вид и придать голосу достаточно дрожи.

В этот раз камердинер не молчал ни секунды.

— Это организовал ваш дядя, у меня нет никаких сомнений, — твердо ответил Ярцев, гневно блеснув глазами. — Я, как вижу его, еле сдерживаюсь, чтобы не придушить. Он это чувствует. Близко не подпускает. Поэтому я к вам и пришел. А если не уеду отсюда, то или я — его, или он — меня. — И камердинер бросил на меня отчаянный взгляд.

— Считайте, что вы приняты на работу, Виктор Петрович, — решительно произнес я. — На первых порах жалованье не обещаю, но потом, как встанем на ноги, все отдам сполна. Благодарю вас за верность моему отцу.

— Спасибо! Вы не пожалеете, — дрогнувшим голосом ответил Ярцев.

— Поезд отправляется через четыре дня в шесть вечера с Казанского вокзала. У меня к вам просьба, Виктор Петрович. Выкупите, пожалуйста, на свое имя стандартное четырехместное купе полностью. Желательно поближе, — я взглянул на свой билет, — ко второму вагону. Вот деньги, — и я протянул Ярцеву сторублевку, которую получил от дяди.

— Хорошо, ваше сиятельство, — в голосе Виктора Петровича прозвучала плохо скрываемая радость. — Деньги не нужны. У меня есть.

Настаивать я не стал. Потом все равно рассчитаемся.

— Да, и еще, Виктор Петрович, оставьте мне свою визитку. Мой телефон, видимо, забрали, как улику. Придется купить новый с другим номером. Я вас сразу наберу.

— Да, конечно, ваше сиятельство, — камердинер достал из кармана белый картонный прямоугольник и протянул мне.

— Тогда до встречи, Виктор Петрович. Спасибо, что проведали. — Я искренне улыбнулся камердинеру.

— Всего доброго, Александр Николаевич. Рад был вас увидеть в добром здравии. — И уже выходя, он обернулся и спросил: — Когда вас выпишут, вы говорите?

А вот этот приемчик я изучил еще в академии. Самый важный вопрос всегда задается как бы невзначай, когда его уже не ждут, после окончания основной беседы. При опросах свидетелей это срабатывало практически безотказно. Вот вроде бы на все вопросы уже ответил, да так, что комар носа не подточит, расслабился, идешь к выходу из кабинета следователя, а тут тебе вдогонку вопросик: «Иван Иванович, а на заднем сиденье кто-нибудь сидел?» или «Петр Петрович, а дверь в квартиру, вы говорите, открыта была?»

Ну, Ярцев, ты и хитрец! Охранять меня собрался без моего ведома? И ведь если не скажу, то прямо сейчас начнет слежку за выходом из клиники. Так уж и быть, врать не буду. Если понадобится, то как-нибудь уговорю заботливого камердинера хотя бы на время прекратить опеку.

— Мне намекнули, что меня здесь никто не держит. Так что прямо сейчас и выписываюсь.

— Так может вас до гостиницы проводить? Все равно у меня остаток дня свободен, — с надеждой в голосе спросил Ярцев.

Все равно пойдет за мной, если даже откажу, подумал я. Пусть уж лучше будет на виду, чтобы не тратить силы на слежку за следящим. Возможно, что не только он захочет знать все мои передвижения, пока я в городе.

— Почему бы и нет? Буду