– Плыви! – кричала Дилайла.

– Не могу! – завопила Сиони в ответ.

Вода плеснула ей в рот, и она закашлялась. Пальцами ног она безуспешно старалась нащупать половицы. Их не было.

Исчезло вообще все, кроме воды. Дождь продолжал хлестать Сиони по щекам.

Теперь она тонула в безбрежном океане и не видела суши.

Дилайла все еще протягивала руку к Сиони.

– Быстрее! – воскликнула она.

Сиони дергалась, билась и раз, потом другой коснулась пальцев Дилайлы. Наконец ей удалось схватить Дилайлу за запястье.

Дилайла нахмурилась и замолчала. Ее карие глаза закатились, и в полумраке жутко блеснули белки. Сиони в панике смотрела, как рука Дилайлы оторвалась от тела и распалась на отдельные фрагменты. Вода окрасилась кровью. Сиони заорала, глядя, как останки ее подруги рассыпались, словно та была пластмассовым манекеном.

Вскоре на тонущем книжном шкафу остались лишь алая бесформенная кучка и лоскуты кожи…

Сиони вскрикнула и резко села, уронив подушку на пол. Только через минуту она поняла, что находится в своей комнате. Спальня уже успела отсыреть, но ливень за окном прекратился.

Сиони прижала тыльную сторону ладони ко лбу и глубоко вздохнула, прислушиваясь к громыханию пульса в ушах. В жилке на шее бешено билась кровь.

Кровь.

Она отбросила одеяло и некоторое время шарила по простыне, пытаясь что-то отыскать. Хоть что-нибудь. Обвела взглядом стены, увитые бумажными украшениями.

Фенхель спал на стуле около письменного стола.

Сиони перевела дух, но сердце продолжало колотиться. Она встала и прошлась по комнате, яростно раздирая пальцами спутавшиеся волосы.

Такие кошмары не тревожили Сиони уже два месяца. Особенно отвратительным было то, что увиденное ощущалось совершенно… реальным.

Глаза Сиони наполнились слезами. Она уставилась в потолок и быстро-быстро заморгала, отгоняя их.

Сиона не попала на похороны Дилайлы – тогда она лежала без сознания в больнице. Клемсон, Огневик (она познакомилась с ним, когда подмастерьям устроили экскурсию на бумажную фабрику), – позднее рассказывал Сиони, что в тот день лил дождь.

За окном сверкнула молния, и почти сразу же раскатился гром, не уступавший громкостью ударам ее сердца. Сиони взглянула на свою измятую постель, потом на Фенхеля.

Сглотнула. Подождала немного. Снова посмотрела по сторонам.

Подняла с пола подушку и, прошлепав к двери, приоткрыла ее на несколько дюймов. Сквозь щелку виднелся темный коридор. Из-под дальней двери справа выбивался слабый лучик света. Свеча, конечно. Эмери никогда не тратил денег на магически обработанные лампы.

Сиони закусила нижнюю губу и вышла в коридор. Приблизившись к комнате Эмери, она поправила ночную рубашку и постучала – настолько тихо, насколько это можно было сделать трясущимися пальцами. Она не хотела будить его, если он уже…

– Да-да! – откликнулся он.

Который час, если он еще не спит?

Сиони приоткрыла дверь. Эмери лежал в постели, укрытый до пояса, и читал, но при виде Сиони вскинулся и положил книгу на тумбочку. Свеча почти догорела – осталось лишь с полдюйма воска.

Хорошо, что Сиони не опоздала.

Он встретился с нею взглядом и помрачнел.

– Сиони, ты в порядке?

Она вспыхнула, внезапно ощутив себя маленькой девочкой.

– Я… прошу прощения. Но я… можно я лягу… у тебя, на полу?

Выражение его лица не изменилось. Он сел.

– Ты заболела? – спросил Эмери, явно собираясь вставать.

– Я… я… мне не спится. Опять, – призналась она. – Я буду вести себя тихо. Просто… я не хочу сегодня ночью быть в одиночестве. Ну, пожалуйста…

Эмери стиснул губы. Он знал о кошмарах, мучивших Сиони. Они начались после смерти Дилайлы – после убийства Дилайлы – и они изводили Сиони. Три недели подряд Сиони могла спать только с включенной лампой.

В последнее время кошмары случались реже, но когда они посещали Сиони, она всегда просыпалась с криком. В такие моменты она жалела, что не смогла отомстить за гибель подруги.

Эмери жестом предложил Сиони войти, и она переступила порог его комнаты.

– Извини меня, но я…

– Сиони, – мягко перебил он, – не надо извиняться.

Решительно откинув одеяло, он отодвинулся, освободив место для Сиони.

Она замялась – ей никогда прежде не доводилось спать в кровати Эмери – но ей позарез требовалось общество. Его общество. Бумажная цепь, которую она не видела и не осязала, тянула ее к нему, а заклинания, которое могло бы препятствовать притяжению, она не знала – единственного из всех.

Сиони пристроила свою подушку рядом с его и забралась на матрас. Эмери погасил свечу, прищипнув пальцем фитиль, повернулся на бок и, обвив рукой талию Сиони, прижал девушку к своей груди.

Как тепло! Сиони расслабилась в объятиях Эмери. Вслушиваясь в знакомый стук его сердца, она прильнула к нему, и ее дыхание успокоилось.

Когда видения недавнего кошмара развеялись, Сиони погрузилась в крепкий сон безо всяких сновидений.

Открыв глаза, Сиони обнаружила, что у нее затекло плечо, совершенно онемело ухо, а ее щека до сих пор глубоко зарыта в подушку. Сиони зевнула и уставилась в незашторенное окно, в которое беспрепятственно проникали солнечные лучи.

Лишь спустя несколько мгновений она поняла, что и заваленная всякой всячиной тумбочка, и окно – не ее. И одеяло тоже. Сиони определенно находилась в комнате Эмери.

Сиони села, ощущая, как кровь заново приливает к уху, и обвела взглядом кровать. Пустая и аккуратно застелена с одной стороны. Сиони протерла глаза, развязала ленту, придерживавшую перепутавшуюся косу, и разодрала пальцами длинные волнистые локоны.

Ее грудь пылала. Сиони посмотрела сквозь ворот ночной рубашки на свою кожу, исходящую жаром. В первую секунду она растерялась, но отнюдь не так сильно, как могла бы. Как-никак, она сказала Эмери только о том, что могла бы спать на полу.

Хотя и против полученного предложения она нисколько не возражала.

А если бы она ночью соображала получше, то не замедлила бы воспользоваться представившейся ей возможностью.

Сиони улыбнулась, вообразив, какую мину скорчила бы магичка Эйвиоски, узнай она о ночных приключениях Сиони. Мг. Эйвиоски наверняка бы впала в бешенство.

Мг. Эйвиоски, несомненно, догадывалась, что у них сложились особые взаимоотношения. По крайней мере, Сиони в этом не сомневалась. Она призналась бывшей наставнице в своих чувствах к Эмери, но тем дело и ограничилось. Тем не менее мг. Эйвиоски прищуривалась каждый раз, когда видела Сиони и Эмери вместе, а в ее горле непроизвольно зарождался сердитый рык. В общем, все эти признаки свидетельствовали о том, что Осветительница подозревает Сиони и Эмери в еще бо́льших «преступлениях». К счастью, никто из них не переступил грань. Пока что.