Когда она окончательно пришла в себя, выяснилось, что она стала Осветителем – магом стекла, поскольку успела изменить Привязку к материалу ради спасения жизни. Восстановив связь с бумагой, Сиони смогла забыть о чудовищных преступлениях Грата.

Но со своими воспоминаниями Сиони ничего поделать не могла. Она хранила все до мельчайших подробностей: первую попытку сотворить заклинание, предпринятую в пятом классе, рецепт пирога с почками и даже пряжки на туфлях, в которых щеголяла мг. Эйвиоски, когда Сиони впервые встретилась с ней восемнадцатого сентября тысяча девятьсот первого года.

Она, похоже, навсегда запомнила, как увидела бесчувственное тело мг. Эйвиоски. Магичку подвесили к потолочной балке в ее собственном доме, стянув веревку на кистях ее распухших рук. Голова мг. Эйвиоски тогда поникла, как у неживой, а туловище безвольно раскачивалось из стороны в сторону.

И Сиони не забыла, как осколки стекла вспарывали ей кожу – иногда ее настигало ощущение, что они опять впиваются в ее плоть, и тогда она вздрагивала и растирала проступавшие на коже мурашки. А беспредельный испуг в глазах подруги Дилайлы она запомнила настолько хорошо, что, будь у нее хоть какие-то способности к рисованию, Сиони бы изобразила личико Дилайлы, даже зажмурившись.

И теперь она совершенно точно знала, каким образом Грат Кобальт разрывал и устанавливал Привязки, чтобы стать Потрошителем.

Сиони рассказала Эмери о своих фантастических возможностях еще в больнице. Она кое-что продемонстрировала Эмери, но не стала посвящать наставника в детали. Он не задавал ей лишних вопросов, однако и немногое, что он узнал, плохо укладывалось у мага в голове. Оно и понятно – Сиона могла с легкостью «жонглировать» материалами, и то, чего она достигла, было сравнимо, пожалуй, с преодолением земного тяготения. Но Сиони помалкивала о своем стремлении освоить другие разновидности магии: на фоне тех отношений, что с некоторых пор стали складываться между ней и Эмери, это было бы весьма рискованно.

Правда, сначала Сиони твердо намеревалась отказаться от непрошеных знаний, но вскоре все изменилось.

А Эмери она пока не вводила в курс дела.

Сиони понимала, что Эмери, узнай он обо всем, не станет осуждать ее, но боялась разочаровать его.

И потому Сиони хранила свою тайну.

На первых порах она строго-настрого приказала себе: никаких упражнений с другими материалами, пока она не закончит обучение у Эмери Тейна. Она будет примерным подмастерьем. Обещание свое Сиони нарушила только несколько раз, когда подворачивались уж очень любопытные заклинания, – не хватало сил устоять перед зачаровыванием пуль или трансформацией своего облика с помощью зеркала.

Но теперь, когда до аттестации оставался лишь месяц, можно ли было позволить себе тратить время на то, чтобы обтягивать резиной лапы Фенхеля?

Сиони покатала в пальцах теплые пуговицы. Некая часть ее сознания понимала, что она готова к аттестации. Сиони умела оживлять свои создания, будь то простые самолетики, животные или балерины в ее комнате. Она ловко Складывала их из бумажных листов, которые могла нарезать с огромной скоростью. Она создавала замысловатые иллюзии, научилась сплетать сорок четыре цепи – причем ни одна не была похожа на другую! – и знала, как заставить бумагу вибрировать с такой скоростью, что та взрывалась. Она, пожалуй, могла бы и сама обучать подмастерьев!

Но Сиони вообще не представляла, что от нее потребуется проделать на экзамене. Эмери клялся, что не имеет права ни словом обмолвиться о том, как проходят испытания. И порой Сиони бранила себя, что плохо занималась. Нужно было от корки до корки выучить учебник по Складыванию и вызубрить сотни правил Бумажной магии. Проштудировать те статьи и обзоры, которым она не уделила должного внимания, поскольку они показались ей ужасно скучными.

Тяжело вздохнув, Сиони спрятала пуговицы в конверт. Сейчас у нее по заведенному распорядку было свободное время. А значит, можно заняться Фенхелем.

Сиони подняла голову и уставилась в окно, наполовину скрытое кроной старой ольхи. Листья дерева были подкрашены нежно-розовым, а небо за ветвями стало лавандовым.

Поправив непослушную прядь волос за ухо, Сиони направилась в библиотеку, где окно было гораздо шире и его не заслоняли садовые деревья.

Оттуда открылся великолепный вид.

До того как стать подмастерьем Складывателя, Сиони совершенно не ценила закаты. Домик в Милл-сквотс, где прежде жила семья Сиони, был окружен высокими зданиями, которые загораживали не только горизонт, но и бо́льшую часть неба. В школе Таджис-Прафф Сиони и другим девушкам выделили общую спальню, расположенную на шестом этаже ученической башни, но тогда Сиони была сосредоточена на занятиях по магии и не придавала значения палитре заходящего солнца.

Зато здесь, в коттедже Эмери Тейна, который расположился в сельском пригороде, поле зрения не заслоняли ни люди, ни архитектурные сооружения.

И Сиони наконец-то открыла для себя великолепие закатов.

Нынче вечером солнце затеняли плотные облака, игравшие роль холста для блекнущего света. Там, где находилась снижавшаяся к гряде холмов золотая чаша, облака сияли ярким абрикосовым цветом, переходившим в бледно-розовый, а далее – в лиловый, сливавшийся с темной вечерней лазурью.

Облака казались эфирными существами, небесными рыбами, плывущими по голубой шири следом за солнцем на другую сторону мира.

На плечо Сиони легла чья-то ладонь, и девушка отвлеклась от игры красок за стеклом.

– Совершенно безнадежная романтичность, – сказал Эмери, приподняв уголок рта ровно настолько, чтобы на щеке появилась ямочка.

Его оливковые глаза как будто разгорелись. А пальцы еще не согрелись после мытья посуды.

– Прямо как в книжке, – согласилась Сиони и, сделав шаг назад, прислонилась к Эмери. – Мне то же самое пришло в голову. Я даже понадеялась, что мы сможем разыграть сценку из «Джейн Эйр».

– Увы, не читал.

– Ну и ладно, – отозвалась Сиони. – Очень грустная история, хоть и со счастливым концом.

Эмери развернул Сиони лицом к себе и прикоснулся ладонью к ее подбородку.

– Все хорошо, что хорошо кончается, – произнес он.

Погладив пальцем щеку Сиони, он на мгновение вгляделся в ее лицо: взгляд его изумрудных глаз задержался на ее губах, скулах, глазах… Сиони просто млела, когда он вот так смотрел на нее. В такие минуты она ощущала себя… реальной.

Она поднялась на цыпочки, и Эмери прикоснулся губами к ее губам, полностью устранив разделявшее их расстояние.

Даже безукоризненная память не могла помочь Сиони вспомнить, сколько раз она целовала Эмери Тейна после тех приключений, которые произошли два года тому назад. Много, однако ощущение его губ до сих пор наполняло Сиони прямо-таки детским восторгом, до сих пор заставляло сердце биться быстрее.

Может быть, чересчур быстро.