Ее пальцы пробежали по его шее вверх, добрались до мочек ушей, проверили длину бакенбард и отросшую со вчерашнего дня щетину, которая обрамляла их. Его запах – коричневый сахар, бумага, древесный уголь – заполнил ее легкие, и у нее перехватило дыхание. И тогда она поцеловала его так, как леди ни в коем случае не следует целовать мужчину, если она, разумеется, не замужем за ним.

Кончик его языка скользнул по ее верхней губе – но лишь скользнул. Порой Сиони хотелось, чтобы он забыл о том, что она леди. А о том, что он джентльмен, Эмери не забывал никогда, как Сиони ни старалась подтолкнуть его к опрометчивости.

Сиони уперлась спиной в книжный шкаф. Намотав на мизинец прядку волос Эмери, она привлекла его еще ближе к себе. Это помогло на какой-то миг, точнее говоря, на секунду, но поцелуй тотчас начал увядать, и Эмери, как всегда, взял себя в руки. Ведь такие поцелуи могут повлечь за собой кое-что еще, особенно в доме, где единственной помехой может оказаться бумажная собачка. Но Эмери – благородный Эмери – не позволит себе с Сиони ничего подобного, покуда их не свяжут матримониальные узы, а этого не может случиться, пока она носит звание подмастерья. Он сам так сказал, причем дважды.

Тем больше для нее причин как можно скорее сдать экзамен на звание мага.

Они отпрянули друг от друга, но расстояние между ними все еще измерялось дыханием.

Сиони открыла глаза и прошептала:

– Да, совсем как в романе.

Эмери негромко хохотнул и чмокнул ее в лоб.

– Ну и книги ты читаешь! Знаете, мисс Твилл, у меня возникают сомнения в вашем вкусе.

Она поправила воротник его малиново-бурого балахона.

– Мистер Тейн, я читаю то, что мне нравится.

– Догадываюсь, – ответил он, лукаво улыбнувшись, отступил еще на шаг и вновь взглянул на закат, который успел налиться багрянцем. – Мне доставили по межбиблиотечному абонементу диссертацию восемнадцатого века об основах Складывания. Написана работа восхитительно сухим языком, и все существительные начинаются с заглавных букв. По-моему, она тебе понравится.

Сиони нахмурилась.

– Ты хочешь заставить меня изучать примитивные методики Складывания?

– Лишь квазипримитивные, – продолжая ухмыляться, ответил он. – Никогда не помешает вернуться к основам, даже если считаешь себя докой.

– Я их освоила.

– Ты уверена?

– Это как-то связано с моим экзаменом? – немного помолчав, осведомилась Сиони.

Эмери спрятал руки в карманы брюк.

– Сиони, я не имею права даже намекать на что-то. Это значило бы поставить под угрозу твою аттестацию.

Последнюю фразу он произнес серьезным тоном и, подойдя к столу, похлопал ладонью по потрепанной книге толщиной с запястье Сиони.

Сиони ссутулилась. Чужая диссертация не поможет ей пройти испытания.

Но и рисковать ей совсем не хотелось. Вздохнув – гораздо громче, чем требовалось, – Сиони взяла тяжелый том обеими руками и прижала его к картинно выгнутому бедру.

Стоявший на столе телеграф затрещал.

Эмери вскинул бровь. Сиони застыла на месте, стараясь расшифровывать сигналы азбуки Морзе. «Интересное предложение. Я со…».

– Не ленись, – произнес Эмери и, положив руку на талию Сиони, подтолкнул ее к выходу в коридор.

– А что?..

Его глаза блеснули.

– Сюрприз, дорогая.

И с этими словами он плотно закрыл за собой дверь.

Сиони насупилась и прижалась ухом к двери, пытаясь расслышать трель телеграфного аппарата. Но спустя уже две секунды Эмери громко забарабанил пальцами по дереву. Он давно изучил тактику Сиони.

Поджав губы, Сиони поплелась к себе в комнату. Грохнув книгу на стол и отмахнувшись от взметнувшейся пыли, Сиони раскрыла том на первой странице.

Похоже, Сиони ожидала тоскливая ночь.

* * *

После заката облака сгустились, закрыли звезды. Когда Сиони, погасив лампу, легла спать, начался дождь. Разгулялся ветер, и Сиони проснулась от его посвистывания в карнизах – звука, с которым он рвал в клочья бумажные иллюзии, прикрывавшие стены и изгородь. Перед такой непогодой бессильны любые водоотталкивающие ухищрения.

Затем похолодало, и дождь превратился в ливень. Струи воды барабанили по крыше и оконному стеклу, как тысячи телеграфных посланий. Накрыв голову подушкой, Сиони вновь погрузилась в сновидения…

Дождь заливал ее прямо в спальне сквозь исчезнувшую крышу, он промочил насквозь мебель и смывал бумажные украшения со стен. Сиони стояла посреди комнаты в черной юбке и белой блузке на пуговицах, с серым галстуком на шее – ученической форме магической школы Таджис-Прафф для одаренных детей и подростков. Прямо перед Сиони в полу зияло сливное отверстие, которое оказалось чем-то забито. Вода плескалась у ног Сиони, а она вновь и вновь тыкала носком туфли в сток, пытаясь прочистить засор и выпустить воду.

Но пробка не поддавалась.

Сиони повернулась, но не смогла найти выхода из комнаты. Тем временем мебель исчезла, и остались только доски и дождь. Капли воды сделались огромными, и теперь они летели вниз, словно прозрачные парусные мачты. Они разбивались о плечи Сиони и стекали с промокшей насквозь униформы в быстро увеличивавшееся озерцо на полу.

Холодная вода добралась до колен Сиони, а потом и до бедер.

У Сиони душа ушла в пятки. Она в ужасе шлепала по темной воде, пытаясь отыскать что-нибудь, куда можно было бы взобраться, но тщетно. Ни стола, ни кровати, ни лесенки, ни табуретки. И двери тоже не было.

Подоконник исчез в ярящейся буре.

– Помогите! – крикнула она, но ее голос пропал в барабанной дроби дождя.

А он лупил все сильнее и сильнее и теперь уже сек ее плоть, впиваясь в Сиони острыми водяными осколками.

Озерцо бурлило вокруг ягодиц Сиони, а через несколько секунд дошло до ее пупка.

Сиони не умела плавать, но попыталась удержаться на воде, приподнимая таз к небу, как объяснял Эмери, когда однажды попробовал обучить ее этому делу.

Но сейчас у Сиони ничего не получилось, и она начала тонуть.

Вода захлестнула ее с головой. Она резко дернулась, оттолкнулась от пола, метнулась вверх.

Вырвавшись из-под поверхности воды, она сразу услышала, что кто-то зовет ее:

– Сиони!

Она повернулась на голос, плескаясь в воде, отчаянно пытаясь удержать воздух в легких, и увидела ее. Дилайлу.

Ее подруга сидела на книжном шкафу – тот дрейфовал, лежа на боку, – и протягивала Сиони свою левую руку. В правой Дилайла стискивала карманное зеркальце, которое подарила Сиони на двадцатилетие: литой кельтский крест на крышке крепко врезался ей в ладонь.