принимал. Я трус, я никогда не разозлюсь настолько, чтобы злость придала мне сил.

— Ты спишь? — прошептал я, хотя видел, что Мортимер лежит с открытыми глазами. Других слов я просто не мог придумать.

Мортимер молча смотрел на звезды, и было непонятно, о чём он думает. Наконец брат отвернулся и подтянул колени к груди. Мне захотелось погладить его по голове, но я не осмелился. Просто лежал, смотрел на его пушистые светлые волосы и был сам себе противен. Звук ударов эхом стоял у меня в ушах. Час уходил за часом. Луна выплыла из-за туч, и последнее, о чём я успел подумать, прежде чем наконец уснуть, — что луна похожа на некий предмет, отполированный кровавиком и жёсткой щёткой.

Дорога

Сначала я решил, что вижу сон. Посреди ночи меня разбудил лёгкий стук, словно кто-то ходил по комнате. Я сел. Место рядом со мной оказалось пустым. Я осторожно выполз из-за дымохода и обнаружил, что дверь открыта, а Мортимер стоит на пороге и пристально смотрит на меня. Ждал ли он, что я проснусь? Или собрался уходить, но в последний миг не удержался и обернулся посмотреть на меня? На прощание?

— Мортимер! — шёпотом позвал я.

Тюра заворочалась во сне, что-то простонала. Я начал понимать, что не сплю. Что всё это наяву.

— Что ты задумал?

Мортимер не ответил. Лунный свет упал на его бледное лицо, очень серьёзное. Внезапно он повернулся и скрылся в коридоре.

— Подожди!

Я вскочил и кинулся за ним. Мортимер уже спускался по лестнице. Маленькая фигурка удалялась в темноте быстро, как тень.

— Мортимер, стой!..

На крутой лестнице я испугался, что оступлюсь, судорожно схватился за перила и неуклюже поскакал через две-три ступеньки зараз; меня подгоняли удары сердца. А вдруг Тюра проснулась от моего крика? Да какая разница. Мне казалось, что Мортимер вот-вот исчезнет.

Добравшись до нижнего этажа, я распахнул дверь и промчался в ворота. Мортимер уже бежал по мостовой, показываясь, когда луна появлялась, и исчезая, когда луна скрывалась за чёрными тучами.

— Пожалуйста, подожди!

Наконец Мортимер остановился. Грудь у него ходила ходуном под тонкой рубашкой, возле носа клубились облачка пара.

— Что на тебя нашло? — спросил я. — Ты куда собрался?

Мортимер молча уставился на булыжники.

— Искать монету? Ты же понимаешь, как это опасно!

Мортимер покачал головой и сказал:

— Я хочу посмотреть, правда это или нет.

— Что правда или нет?

— Что королева Индра мечтает о ребёнке.

— Мортимер, — вздохнул я, — это же неправда!

— Почему ты меня так называешь? — заорал он, внезапно разозлившись. — Почему ты называешь меня ненастоящим именем?

— Потому что… — Я сглотнул. — Сам знаешь почему… Мне нельзя называть тебя по-другому. Слушай, пошли домой.

Мортимер отвернулся, не желая смотреть на меня. Я не знал, как быть. Я мог бы придумать с десяток объяснений, почему не надо бежать посреди ночи из города, чтобы проверить, правду сказал крыс или наврал. Но звук, с каким палка отскакивала от спины Мортимера, всё ещё стоял у меня в ушах. Мне было стыдно. И я сказал:

— Давай сделаем так. Мы проверим, правда ли этот лаз ведёт в далёкие края, туда, где фазанье жаркое, игрушки и шёлковые пижамы и королева, которая хочет ребёнка. И если это неправда, если лаз — просто дыра в земле, которая никуда не ведёт, тогда мы с тобой вернёмся домой.

— Ладно, — согласился он. — Тогда вернёмся домой.

— Договорились.

И мы снова побежали прочь из города. Мы бежали мимо табачной лавки с тёмными окнами, мимо дома шляпника и конюшни барышника, мимо реки с чёрной водой. Мы бежали мимо мастерских и школы, мимо больницы и мертвецкой. К тому времени, как мы добрались до кладбища, ноги у меня заледенели, а горло болело от холодного воздуха. Спящие надгробия были похожи на овец.

— Как мы найдём лаз в такой темноте? — сказал я, когда мы, спотыкаясь, побрели через северную пашню.

Однако тут луне пришла охота снова выглянуть, и через миг поле оказалось залито светом. Вскоре я услышал крик Мортимера:

— Вот он!

Я побежал к брату. Мортимер уже успел встать на четвереньки и сунуть голову в лаз. Желудок у меня снова противно свело.

— Ты точно хочешь туда влезть? — прошептал я.

Мортимер поднял голову и взглянул на меня. Казалось, он ни капли не боится. Со словами «Пошли!» он полез в чёрный зев. Я последовал за ним.

Поначалу лаз был ровным и продвигаться вперёд было легко. Мы, конечно, ничего не видели и потому часто останавливались, чтобы отыскать друг друга, убедиться, что мы не потерялись и не остались в одиночестве. Земля под ладонями была холодной, колени больно ушибались о камни.

— Ты что-нибудь видишь? — спросил я.

— Нет.

— Может, повернём?

— Нет пока, — сказал Мортимер. — Давай ещё чуть-чуть.

И мы поползли дальше. Я задыхался: на меня давили стенки, и мне казалось, что воздух вот-вот кончится.

Вдруг Мортимер вскрикнул и куда-то провалился. Я пошарил вокруг, но его рядом со мной не оказалось. Я прополз на ощупь ещё немного — и провалился сам. Какое-то время я то катился, то съезжал и наконец снова наткнулся на Мортимера.

— Ты как? — спросил я.

— Нормально, — ответил он, хотя голос у него дрожал.

— Я хочу, чтобы мы вернулись, — сказал я. — Здесь уже опасно.

— Да, — согласился Мортимер. — Поворачиваем.

Я хотел вскарабкаться на склон, по которому мы съехали, но у меня ничего не вышло.

— Слишком крутой.

— Давай я. — Мортимер протиснулся мимо меня.

Он пытался и так и сяк, то прыгал, то полз, извиваясь, но каждый раз снова съезжал. Тогда я попробовал подсадить его — тоже без толку. Земля сыпалась мне в глаза, и я чувствовал, как во мне нарастает безудержный страх. Нам не выбраться.

Мортимер тяжело задышал и вдруг начал отчаянно махать кулаками вокруг себя, словно хотел сдвинуть, разбить стены.

— Попробуем пойти в другую сторону, — сказал я.

— Не хочу! — заплакал он. — Я хочу домой!

— У нас другого выхода нет, — сказал я. — Пошли.

И мы поползли дальше.

Да, наползались мы в ту ночь… Только ползти нам и оставалось — с разбитыми коленями и окровавленными руками. Почти вслепую, через чёрный лаз, который всё удлинялся, как бы мы ни торопились вперёд и как бы ни искали его конец, выход наружу. Мы то съезжали по очередному уклону, то останавливались и, обнявшись, плакали. Мне казалось, что время уходит в никуда и я вот-вот окончательно выбьюсь из сил и упаду замертво. Но мне нельзя было падать, мне ничего не оставалось, кроме как двигаться дальше.