чтобы мы пришли. А теперь он даже разговаривать с нами не желает.

Вдруг с той стороны ворот послышались голоса. Кто-то сказал:

— Я их точно видел, видел в окно.

— Так отодвинь засов! — предложил другой голос.

Мы услышали скрежет, и ворота открылись.

— Ты прав! Это они! — восторженно воскликнул Чернокрыс и, покачивая брюшком, выбежал к нам. На хвосте у него была повязка. — Добро пожаловать, милые детки!

Оказывается, ворота открыл барсук, наряженный в пурпурную шёлковую курточку и шляпу. На первый взгляд он был как будто добрый, но когда заметил крысу, всё ещё сидевшую на мусорной куче, то взвизгнул и с отвращением на мордочке кинулся к ней.

— Брысь, пошла отсюда! — заорал он, и крыса с писком метнулась в море подснежников. Барсук улыбнулся и подошёл к нам. Вид у него был смешной, потому что шёлковая куртка оказалась ему велика. Рукава пришлось подвернуть, а пояс он несколько раз обернул вокруг себя, чтобы не наступить на него.

— Добро пожаловать, мои юные господа, — сказал он и поклонился так низко, что с него чуть не свалилась шляпа.

Мы с Мортимером переглянулись и рассмеялись. Никто ещё не называл нас господами. Но Чернокрыс нетерпеливо махнул хвостом.

— Не стой тут как остолоп, — сказал он барсуку. — Беги, доложи её милости, что ей надо подняться. Живей, Гримбарт!

Барсук убежал, переваливаясь на толстых лапах. Чернокрыс улыбнулся и потёр лапки.

— Вы и представить себе не можете, как я рад, что вы вняли голосу разума и пришли сюда! Я как раз хотел вернуться в ваш городишко, попытать счастья ещё раз. Бог мой, какое скверное место, оно просто дышит бедностью! Мои лёгкие всё ещё полны угольного дыма. — Чернокрыс высунул язык и покашлял. — И вот теперь эти невообразимости мне не грозят.

— Ты всё равно не смог бы вернуться, — сказал я. — Даже если бы захотел.

— Вот как?

— Лаз обвалился. Нас чуть не засыпало.

Крыс охнул:

— Какой ужас! Какой кошмар! Будучи инженером, я, разумеется, принимаю на себя всю полноту ответственности. Ох, ох, а ведь я всегда славился умением рыть хорошие, надёжные норы. К счастью, никто не пострадал. И поскольку вы уже здесь, лаз нам больше не нужен. — Глаза-перчинки сверкнули. — Входите же!

Мы проследовали за Чернокрысом. Под сводом ворот было довольно темно, но вскоре мы оказались во дворе замка. По траве разгуливала курица — её-то мы и слышали, а поодаль стоял небольшой хлев, в окно которого глядела корова. По другую сторону раскинулись делянка с душистыми травами и картофельное поле; здесь же были различные постройки, а прямо перед нами высился сам замок.

— Прошу сюда.

Чернокрыс потрусил вверх по ступенькам, толкнул двери. Мы с Мортимером поспешили следом. Потом мы шли по залам, коридорам, поднимались по очень узкой лестнице со множеством поворотов. Всё здесь было как в старые времена. На стенах лосиные рога, повсюду чучела животных. На полу — шкуры и тканые ковры. В каминах горел огонь. Ещё издали мы услышали чьи-то крики. Потом раздался звон: что-то разбилось, и крики повторились. Похоже, кричала женщина. Мы снова стали подниматься по лестнице, на этот раз винтовой. Я понял, что мы направляемся в башню, которую видели, стоя под стеной. Вскоре мы остановились у открытой двери. Барсук Гримбарт присел у косяка, обхватив голову лапами.

— Её милость бьёт посуду и никого не хочет видеть, — сказал он.

В ту же минуту из дверей вылетела тарелка с паштетом и со звоном разбилась о стену. За тарелкой последовал глиняный кувшин, содержимое которого пенистой волной окатило бедного Гримбарта с головы до лап.

— Теперь от меня будет пахнуть квасом! — взвыл барсук.

— Дай я с ней поговорю, — сказал Чернокрыс. — Иди умойся, уши в маринаде.

Гримбарт побежал вниз по ступенькам, путаясь в промокшей шёлковой курточке, а Чернокрыс сунул голову в дверь и сладко протянул:

— Ваша милость!

Кто-то всхлипнул.

— Ну-ну, ваша милость, не нужно грустить. — Он обернулся и прошептал: — Идите сюда, мальчики, давайте войдём и поприветствуем нашу королеву.

Мы двинулись за ним, хотя, конечно, не знали, кто кричит и почему. Мортимер прижался ко мне, и мы вошли. Посреди покоев стояла кровать с балдахином. Задёрнутые занавеси скрывали лежавшую — с постели доносились вздохи. Оконные шторы почти не пропускали солнечные лучи. Прерывистый тёплый свет исходил только от камина.

— Покажитесь ненадолго, ваша милость, — попросил Чернокрыс. — Даю вам честное слово, вы обрадуетесь.

— Нет, Чернокрыс, — ответила королева. — Довольно сюрпризов. Ничто не сможет меня обрадовать.

— Но сегодня, я уверен, вас ждёт большая радость, — проворковал крыс.

— Букеты и конфеты? — вздохнула королева. — Хватит с меня и того и другого, и я больше не хочу слышать, как ты читаешь стихи. Мне нужно только одно.

— И сегодня, — прошептал Чернокрыс, — вы получите желаемое. Ваша милость, я привёл двух маленьких детей.

После недолгого молчания королева проговорила:

— Двух детей?

— Точно так! Две штуки! Они явились из-под земли, ваша милость, из норы.

— Норы?..

— Да, норы. Не хочу хвастать, но эту нору, так уж получилось, вырыл я, ничтожный. Труды мои длились долго, ваша милость, но поскольку вы были заняты битьём посуды, то не заметили моего отсутствия, гр-рм… Как бы то ни было, мальчики сердечно хотят поприветствовать вашу милость.

— Что ж, — сказала королева, — пусть подойдут.

На кровати зашевелились, и в щель между занавесями просунулась рука. При виде этой руки у меня свело желудок. Рука была не человеческая. Кожа светлая, совсем как у меня, но грубая и покрыта чешуёй. Четыре костлявых пальца оканчивались когтями.

— Подойдите сюда, мальчики, — ласково позвала королева. — Подойдите и поздоровайтесь.

Мы с Мортимером словно приросли к полу. От страха я почти слышал шум собственной крови; ни за что в жизни мне не хотелось подходить к кровати. Если рука такая жуткая, то какова же вся остальная королева?

— Они боятся меня, Чернокрыс, — грустно произнесла невидимая за балдахином королева.

— Они просто стесняются, — заверил крыс. — Ничего страшного. — Он подбежал ко мне, потянул за штанину и прошептал: — Ну будьте же хорошими мальчиками, поздоровайтесь с королевой.

Мне каким-то чудом удалось оторвать ноги от пола и сделать несколько шагов. Наверное, я просто должен подойти к королеве? Вдруг она разгневается, если я откажусь? Мортимер шёл следом за мной, вцепившись мне в рубашку и еле слышно хныча.

Я подошёл близко-близко — так близко, что мог рассмотреть каждую чешуйку на тощей бледной руке, так близко, что слышал, как дышит королева за балдахином, — и тихо сказал:

— Добрый день.

Королева рассмеялась:

— Может быть, ты и руку мне подашь?

Я медленно протянул руку и пожал