– Ладно, – решилась она. – Мы пойдем вместе.

Артем с облегчением вздохнул и улыбнулся.

– Извини меня за настойчивость, – он протянул руку и погладил ее по щеке. – Знаю, ты сильная, независимая и все такое. Но я твой будущий муж, так что должен быть всегда рядом, защищать тебя. Кто, если не я?

Дана выдавила улыбку.

– Так что мы собираемся делать в Тихом доме?

Она уже знала, что ему скажет. По крайней мере, это будет доступно его пониманию.

– Мне нужно найти одну картину. Я знаю, что она может быть только в усадьбе. Изучила все источники и пришла к выводу, что Валахов мог спрятать ее только там.

– Погоди, погоди… Но ведь известно, что до наших дней не дошла ни одна из его картин! – удивился Артем. – Несколько репродукций в книгах – и все!

– Вот в этом-то и суть! – воскликнула Дана. – Считается, что после революции те из его полотен, которые находились в усадьбе, были уничтожены. В картинные галереи и музеи они никогда не передавались. Что же касается частных коллекций, куда ушло написанное на заказ, то и тут ничего не осталось. Поддавшись суевериям, хозяева избавлялись от портретов, написанных Валаховым. Представляешь, какое это будет громкое открытие, если я все-таки сумею найти хотя бы один из них!

Артем помолчал, видимо, подбирая слова, а потом осторожно проговорил:

– Даночка, я, конечно, ничего не понимаю в живописи, но… Ты лучше меня знаешь, что вклад Валахова в мировое изобразительное искусство, мягко говоря, спорный.

– Прекрати! – отмахнулась она. – Вот именно, что ты ничего не понимаешь. Да, широкой популярности Валахов не обрел, его манеру и технику многие называют спорной. Плюс самоубийство художника, да еще эти разговоры про проклятие его картин. Мистическая чушь – это каждому здравомыслящему человеку понятно! – Распалившись, Дана сбросила его руку со своего плеча. – Все это сослужило дурную службу. Но я уверена, что деление творцов на художников первого и второго ряда – не более чем условность. Сейчас Валахов считается одним из многих, художником средней руки, да к тому же с утерянным наследием. Но я покажу миру гениальную работу Николая Федоровича, и ошибочное мнение будет изменено! Валахов встанет в один ряд с признанными мастерами. Между прочим, известный искусствовед того времени Федор Ласточкин отмечает художественную манеру Валахова, которая «останавливает взгляд и не может не восхищать». Я докажу всем, что его творчество, его авторский почерк следует тщательно изучать и что я была права, когда требовала признать Тихий дом объектом, подлежащим охране!

Артем взъерошил короткие волосы – жест, выдававший замешательство. Его обескуражила ее горячность. Должно быть, он не догадывался, насколько это важно для нее: она ведь прежде не спешила делиться с ним своими честолюбивыми мыслями.

– Ладно, я понял, тебе виднее. Ты специалист, – примирительно проговорил он. – А что за картина? Портрет какой-то женщины?

Ему показалось, что Дана слегка смутилась, когда он спросил.

– Нет, это автопортрет. Незадолго до смерти художник изобразил сам себя. – Она посмотрела на часы, хлопнула себя ладонями по коленям и встала, подхватив рюкзак. – Думаю, нам стоит поторопиться. Темно уже.

Солнце зашло, и в парке стремительно темнело. Занятые разговором, они этого не заметили.

Не оборачиваясь, девушка пошла в сторону Тихого дома. Обутая в кроссовки, она ступала почти беззвучно, но в окружающей их плотной тишине каждый шаг казался оглушительно громким, звуки усиливались тяжелым, давящим безмолвием, и Артему внезапно захотелось попросить ее двигаться еще тише, чтобы никто не услышал.

«Да кто услышит?!» Он сам смутился нелепости своего порыва и догнал Дану, думая, что она возьмет его под руку. Однако она не стала этого делать.

– По-моему, сейчас ливень начнется, – робко сказал Артем, желая нарушить невыносимое молчание.

Дана не ответила, давая понять, что не в настроении поддерживать пустые разговоры, и он умолк, устыдившись банальности сказанного.

До Тихого дома они дошли, не перебросившись ни единым словом. Усадьба вывернулась им навстречу из-за следующего поворота. Большое двухэтажное здание, огороженное высоким забором из чугунного литья, выглядело едва ли не угрожающе, казалось неприступной крепостью.

Тихий дом охранял свою тайну, неприязненно взирая на непрошеных гостей. Некогда желтая краска, которой был выкрашен фасад, облупилась и облезла: тут и там проглядывали серые островки штукатурки, напоминающие трупные пятна. Острый шпиль на крыше пронзал воздух, большие пыльные окна были надежно забраны решетками. «И все же, думаю, мы поладим, – подумала Дана, – и ты отдашь то, что мне нужно!»

Они подошли к воротам, запертым на массивный висячий замок. Справа была калитка, тоже закрытая. Дана вытащила связку ключей, нашла нужный и вставила в скважину. Повернула, но замок не поддался. Она принялась судорожно дергать дверь, чувствуя нарастающее напряжение, но ничего не получалось.

– Дай-ка попробую, – предложил Артем, и она уступила.

Он повернул ключ, слегка надавил. Раздался негромкий щелчок. Калитка почти сразу, без малейшего скрипа, открылась, как будто петли регулярно смазывали, и Артем распахнул дверь перед девушкой, пропуская ее вперед.

Дана выдохнула. «Пожалуй, хорошо, что он за мной увязался, – подумала она. – Иногда без мужской сноровки не обойтись».

На просторный двор было больно смотреть: квадратные каменные плиты, которыми он был вымощен, заросли травой, так что их сложно было разглядеть. Всюду виднелись какие-то железки, коробки, кирпичи, кучи мусора и прошлогодней листвы, облетевшей с дубов, что росли по периметру участка.

Аккуратно обходя все это безобразие, чтобы не повредить ноги и не запачкаться, Дана и Артем подошли к парадной двери. Дана знала, что в доме имелась еще и задняя дверь, в прошлом предназначенная для прислуги, но она была наглухо заколочена досками.

Над крыльцом нависал козырек, тоже украшенный чугунным литьем в виде виноградных гроздьев. Когда-то, должно быть, это выглядело изящно и нарядно. Ключи были по-прежнему в руках Артема, и он, не дожидаясь просьбы со стороны Даны, отпер дверь.

Замок поддался легко, но старинная дверь была очень тяжелой, так что Артему пришлось навалиться на нее плечом, чтобы открыть. Наконец, они вступили в холл: Артем впереди, Дана – за ним, след в след.

– Осторожно! – шепотом предупредил он. – Не видно ничего, не споткнись.

– У меня фонарь есть, – спохватилась Дана, достала его и передала спутнику.

Желтый луч осветил просторное, гулкое помещение с пустыми стенами и высоченным, в два этажа, потолком. Наверх убегала широкая мраморная лестница с деревянными перилами, покрытая вытертой, заплесневелой ковровой дорожкой, чей первоначальный цвет уже невозможно было определить. Слева было огромное, от пола до потолка окно, за которым плескалась тьма. Начался обещанный ливень: капли дождя забарабанили по стеклу, сначала легонько, потом все громче и громче.