– Ты уверена?

Та в ответ кивнула, и любопытствующая, но смущенная Кастия белкой метнулась в дом, унося чашку. Мать бросила на нее предостерегающий взгляд и добавила:

– А потом возвращайся, – и подарила обеспокоенной подруге улыбку, пояснив, – все равно они еще долго нюхать будут.

Так оно и случилось. Мужчины еще долго перебирали содержимое упаковки, старшие даже свернули по самокрутке из тонкой чем-то пропитанной бумаги, тоже привезенной Террином, и дымили в воздух непривычным дымным запахом, смешавшимся с нежным ароматом цветов с окружавших дом клумб.

– Хаид, прошу тебя не курить это в доме, – попросила Ялма, – он еще пахучее, чем наш местный.

– Да я и местный в доме не курю, – заметил Хаид, а Ярет с тоской покосился на сверточек в пальцах отца, за что получил украдкой продемонстированный кулак. "Мол, я тебе дам по носу, сын, за курение!"

– Верт где сейчас? – снова спросил Террин, разглядывая рассевшихся в тени террасы родственников и друзей.

– Он на материк отправился. Скоро вернется уже, – ответил Хаид с наслаждением втягивая в себя забористый дымок, а потом также медленно выдохнув носом. Ялма поморщилась при виде этого, сообщив:

– Ты – как дракон в давних легендах, Хаид!

Подружки -мама и тетя Ялма – сидели как две курицы на насесте рядом и переглядывались. Чуть поодаль на лавке устроились старшие мужчины и старательно дымили в сторону, Ярет устроился верхом на одном из стульев и барабанил пальцами по его спинке. Все корзинки они с отцом уже убрали, и он был свободен.

Сам Террин уселся на кем-то брошенный стульчик, стоявший спинкой ко входу во двор, подобрал брошенный на траву небольшой ножик с толстой рукояткой и крепким лезвием.

– Как раз для раковин, –заметил он, выудив из ближайшей корзины, прикрытой крупными листьями одну из раковин и легко ее вскрыв, – Удобный. В руке хорошо лежит. Твоя, дядя Хаид, работа? Хорош, – одобрительно сообщил, сноровисто открывая еще пару раковин.

– Хочешь подарю? – спросил Хаид, делая последнюю затяжку и туша окурок.

– Вот лучше бы ты бросил курить! – не удержалась Ялма от укоризны, а он улыбнулся, пообещав:

– Брошу, милая.

– Когда? - с вызовом спросила она, а Хаид, стрельнув глазами в сторону дома, ответил:

– Скоро.

– Обещаешь?

– Конечно, Ялма, – и тут же повторил Террину, - Подарить его или что-то другое задумал?

– Что-то другое, - хитро засмеялся молодой человек, – Пустишь в свою мастерскую, дядя Хаид? Мне очень нужна твоя смекалка. Я ж ведь еще много раз использовал твою конструкцию. Она мне жизнь не раз спасала.

Сатия и Ялма охнули, а мать с мольбой посмотрела на сына, но не решаясь ,что-то сказать ему.

– Мам, все хорошо, – ответил Террин, видя ее тревогу и побледневшее лицо, – Я не рискую понапрасну. Все продумано.

– Пущу, – отозвался Хаид, – приходи, когда хочешь.

– Завтра, –уточнила Ялма, со значением, весьма выразительно посмотрев на мужа,– Сегодня Праздник сбора урожая. А у нас вечером представление. Ты там должен быть, Хаид.

Террин рассмеялся, припомнив, что такое этот Праздник сбора урожая.

– Его все также празднуют? – спросил он.

– На площади, – ответила такая же бледная Сатия, не сумевшая до сих пор взять себя в руки.

Кстати, в руках она по-прежнему держала большой сверток, углядев который, Террин вспомнил, что не всех еще видел из семейства.

– Я с этого места Кастию согнал, так? – весело спросил он, быстро расковыривая раковины, желая помочь девчонке, – Где она? Я же ей тоже привез подарок.

– О да, у Террина есть подарок для Кастии, – повторила за сыном, приподняв брови, Сатия и украдкой подтолкнула локтем подружку.

Террин удивленно взглянул на мать, оторвавшись от работы, которую он себе сам нашел.

– Девчонкам труднее раковины вскрывать, – заметил он, – Ты бы сам это делал, Ярет, –со значением посмотрел на парня, мужчины важно кивнули, а Хаид подытожил:

– Он прав, сын. Мало ли, что Кастии это нравится делать. Не ей такое решать.

– Она в дом зашла, – отозвалась Ялма, поднимаясь со своего места и ступая в сторону террасы и входа в дом, – Я сейчас ее позову.

Кастия старательно скрепила кончики заплетенных кос и перекинула их за спину. Заправив за уши пушистые прядки на висках, которые никак не желали оставаться заплетенными, она вспомнила, как бабушка Велла учила ее готовить масла, мази и отвары для волос.

– Волосы – украшение для любой девушки, – наставляла она, втирая пахучую смесь в корни волос девочки, – у тебя пока слишком жиденькие, крошка. Когда ты повзрослеешь, что заплетать будешь? У всех моих дочек были хорошие косы. У моих внучек тоже такие будут, – женщина с гордостью посмотрела на внучку, которая, раскрыв ротик, слушала рассказ о травах, мазях и снадобьях как волшебную сказку.

– Я тебя научу, а ты когда-нибудь будешь учить этому своих дочек. И вспомнишь меня, – она улыбнулась, по стареющей коже лучиками разбежались морщинки. Кастия любовно посмотрела на бабушку, не подозревая, что им не так уж много отпущено на общение.

Но она и все остальные дети и внуки Веллы часто вспоминали ее. Вот как сейчас.

– Дочь, ты выйдешь? – спросила Ялма, заглянув в комнату дочери, – Хорошо выглядишь, милая, – похвалила она, проходя в комнату и обнимая девушку, - и косы какие...

– Бабушка была бы довольна, – со слегка повлажневшими глазами ответила та, – всегда ее вспоминаю, когда расчесываю волосы.

Ялма поморгала, внезапно прослезившись, и покрепче прижала к себе дочь.

– Мне тоже ее так не хватает, – призналась она, одобрительно покивав головой,– Она очень тебя любила, и то, что ты чтишь ее – это очень правильно.

– Конечно. Мы все ее чтим. Да, я уже собираюсь идти, - ответила Кастия на вопрос матери, – Мне еще надо за Мали зайти, она просила.

– А куда ты идешь? –удивилась Ялма, отстранившись.

– В лечебницу. Нас с Мали обещал до города довезти Дейд. Он в лавку в это время ездит обычно, – ответила дочь, проверяя полотняную сумку, лежавшую на кровати, в которую сложила множество разных свертков и саше.

– Ты не говорила, что собираешься на работу. Я думала, ты будешь готовиться к вечернему празднику, –сообщила Ялма, отступая к дверям и любуясь аккуратной девушкой.

Может, кто-то считает, что капуста и морковь вкуснее на чужом огороде, но тому всяко рога пообламывают, подумала она. И зачем лазать по чужим садам и дворам, если есть свой двор, и в нем растут свои овощи, деревья и растения? Не понимает она таких людей.

Пусть полюбуется, где он такую красоту еще найдет? – с гордостью спросила она воображаемого оппонента и сама же ответила, – Нигде, только на родине.