— У меня другой замысел! — ответил Павел. — Я не живописец, а скульптор. Вот если бы вы согласились позировать, я сделал бы вас в мраморе.

— И дорого бы мне это стоило? — лукаво спросила Диана.

— Платить будет Третьяковка, а может, и Лувр! — пошутил он, и этим сильно подсек соперников.

— Боже, какая честь! — усмехнулась Диана. — Не слишком ли для обыкновенной советской девушки?

— Не надо напрашиваться на комплименты! Вы же сами знаете, что никакая не обыкновенная.

Сеансы начались на другой же день. Павел извел несколько катушек фотопленки, снимая во всех ракурсах лицо Дианы.

— Вы знамениты? — поинтересовалась Диана. — У вас есть работы, прославившие ваше имя?

— Слава — капризная дама! — сказал Павел задумчиво. — Она может горячо обнять и быстро оттолкнуть, а может поступить совсем наоборот. Словом, ведет себя как хочет. Сейчас трудно художнику, очень трудно. Все испытано, все сказано. В старом добром реализме скучно, а новое трудно рождается, а еще труднее воспринимается. Художник может сказать, что он состоялся лишь на смертном одре, когда его сила уже иссякла, картины, рожденные им, начинают самостоятельную жизнь.

Павел заметил, что слова его вызвали любопытство Дианы.

На втором сеансе он начал работать с глиной.

— Надоели шуты гороховые! — вырвалось у нее неожиданно. — Оторваться бы куда-нибудь от них!

— Давайте убежим! — подхватил Павел.

— У вас есть машина?

Он сокрушенно развел руками.

— Еще не обзавелся!

— Убежим без машины, на электричке. Это даже надежнее!

Убежали, гуляли по берегу моря, забрели в сосновую рощу. Павел был в ударе. Рассказывал анекдоты, интересные эпизоды из студенческой жизни, рассуждал о художниках, скульпторах, архитекторах.

Как бы между прочим Диана сказала, что замужем. И тут же добавила, что это вовсе ничего не означает. Павел по-своему понял намек и поспешил сообщить, что тоже женат, но собирается разводиться...

Он вовсю старался заинтриговать Диану, поразить ее воображение. Но его новой знакомой нужно было совсем другое. Диана подыскивала достойную замену бывшему мужу. Года четыре тому назад она польстилась на легкость, с которой он сорил деньгами. Ей нравилось, что он ее баловал, потакал малейшей прихоти. Постоянно подчеркивал, что она необыкновенная женщина. Диана жаждала самоутверждения. Ей очень хотелось доказать подругам, что она достигла большего, что живет значительно интереснее, чем они. Подумаешь, поступили в институты, а толку-то!.. 120 рублей после окончания, серая суетливая жизнь, скромные желания, дешевые наряды, заурядное замужество, дети, пеленки...

Нет, все это не для нее! Ну уж нет! Диане с детских лет твердили, что она красива, что красота — это ее богатство, ее капитал. Диану приучили к мысли, что ее главная ставка — выгодное замужество. А ведь Диана воспитывалась в простой семье с очень скромным достатком.

Мать твердила:

— Потерпи! Вот выйдешь замуж, муж тебя и оденет, а мне не на что.

Так и приучила рассматривать замужество как решение всех материальных проблем.

...Он был старше лет на двадцать. Свела их общая знакомая. Дорогие подарки решили дело. Но вскоре Диана поняла, что ошиблась: муж не до конца доверял ей — умел скрывать основное богатство. Но ошибся и муж, думая, что взял в жены покорную прекрасную куколку.

Алоян, ухаживая за Дианой, постоянно подчеркивал свое желание подчиняться ее желаниям: каждый день дарил розы, давал водить дорогую машину, покупал французские духи, итальянскую косметику, дорогие (но не самые!) украшения. Все переменилось, когда они вернулись из Дворца бракосочетаний. Да, он одел ее по последней моде. Но Диана очень скоро убедилась, что это не из любви к ней, не от доброты и щедрости, а из соображений престижа.

В обществе знакомых галантерейщиков и торговцев он демонстрировал красавицу жену как символ своего делового благополучия, кредитоспособности, «умения жить». От исполнения ее желаний, прихотей он стал ускользать. Диана терпела недолго, сообразила, в чем дело, и нашла оружие, чтобы заставить его покоряться.

Ее насмешки над скупостью мужа в присутствии коллег заставляли его раскошеливаться. Вскоре Диана стала ему в тягость, и он дал ей это понять. А после очередной семейной сцены посоветовал подыскать более покладистого супруга.

К тому времени расширился круг ее знакомых среди подпольных дельцов. Там были действительно преуспевающие бизнесмены, и многие не обделяли ее своим вниманием. Диану не очень смущало, что все они далеко не первой молодости, женаты, имеют детей. Как ни странно, почти все они были очень привязаны к семьям, безумно любили детей. И не помышляли о разводе. Конечно, можно было бы попробовать какого-либо туза оторвать от жены, но, во-первых, это могло ему сильно помешать в работе, во-вторых, такие люди не любили подчиненного положения, они в большей степени, чем Диана, любили и привыкли повелевать. А молоденькая жена — это не только перестройка привычного уклада жизни, отказ от любимых прихотей, но и необходимость все время быть начеку, постоянно угождать, подлаживаться...

Диана отличалась практическим умом, житейской мудростью, от природы была очень цепкой и хваткой: умела быстро сориентироваться в любой обстановке, «просчитать» любые ситуации. Умела вовремя уйти, вовремя вставить нужное слово, приспособиться. Про таких обычно говорят: ловкая или хитрая. И до чего же обманчива была ее внешность! Пай-девочка, скромница с задумчивыми глазами!

Постепенно Диана пришла к выводу, что надо самой возглавить какое-нибудь выгодное дело, превратить деньги в ценности и уехать туда, где есть настоящие миллионеры, где можно по-настоящему развернуться, где умеют ценить красоту. Надо спешить, пока есть что предложить! Красота и молодость проходят! Руководить делом Диана хотела так, как это бывает в детективных фильмах (книг она не читала — не хватало времени, — кругозор расширяла исключительно благодаря телевидению), то есть быть невидимой для исполнителей, чтобы в случае провала остаться в тени. Иначе вместо постели миллионера можно попасть в трудовую колонию и провести там лучшие годы своей жизни.

Безусловно, Диану заинтересовал Павел — ведь он художник, а это кое-что. Не очень-то разбираясь в его творческих возможностях, она установила для себя: наверняка он неудачник, иначе у него была бы своя мастерская, его имя было бы известно. Художник — решила она, прекрасное прикрытие для подпольного бизнеса: он влюблен, наивен, не жаден, и его можно подчинить себе, достаточно умен, образован, чтобы войти в любое дело и развернуть его. Пусть он только откроет дело, а с торговцами она его сведет...

Скульптурный портрет продвигался. Бесформенный кусок глины обретал форму. Поклонники роптали —