Помню, как один голландский художник и фотограф, который находился вместе со мной в маленьком итальянском городке Гаретто, любил подойти к моим окнам с симпатичной коричневой козочкой, которая составляла часть образа, от трех до четырех утра, когда сон самый крепкий, и негромким низким голосом пропеть: «Alexander, come on». Первый раз спросонья я подумал, что со мной разговаривает Бог. Когда я выглянул из окна, оказалось, что проснулся не я один. Деликатные, веселые итальянцы прощали ему это. Но достал он всех прилично. Многие не до конца понимали, что он имел в виду, а это был пиар-ход на пути к известности, пусть и с мизерной аудиторией. Как-то на открытии нашей с папой выставки в Амстердаме мое внимание привлек пожилой мужчина, странно одетый, с ярко-красным, почти фосфоресцирующим квадратиком усов на верхней губе на манер Гитлера. Вел он себя неадекватно, вызывающе шумно. Надо сказать, что улица, на которой открывалась выставка, самая галерейная. В каждой продаются шедевры. Древний Китай, Египет, Пикассо, Тулуз-Лотрек. Упирается эта улица в Национальный музей. На вернисаже были в основном художники и арт-критики. Я поинтересовался, чем знаменит этот человек с красными усами. «Красными усами», — ответили мне. И я сразу все понял. Только некоторые могли позволить себе роскошь не заморачиваться этим: Джакомо Манцу, Карл Миллис, Константин Бранкузи, Марино Марини. Новые произведения искусства, как и все новые блюда, возникают либо благодаря счастливому сочетанию рацио и бешенства, либо благодаря удачной ошибке, либо благодаря намеренному отказу от традиционных методов приготовления и замене их на новаторские. Главное — в результате должен возникнуть оглушительный эффект.

Сюжет, скорость, количество

Основным заблуждением начинающих художников является неправильное отношение к выбору сюжета. Оно, как правило, неоправданно серьезно. То есть у них муки творчества с этого и начинаются. Напомню, что мук в творчестве вообще быть не должно, или это уже не творчество. А муки физические даже полезны для формирования характера. «Что же слепить?! Какую придумать тему?» — пристает молодежь к преподавателю. Проанализировав в довольно молодом возрасте произведения всемирно известных мастеров, я пришел к выводу, что тематический диапазон художника, особенно поначалу, не должен быть велик. Четыре, ну пять основных тем. Встречаются, конечно, исключения из правил, но мой совет именно таков. Начинали мы довольно обычно: спорт, труд. В армии насмотрелись с Переяславцем на ребят — какой же красоты попадаются типы! Вся история искусств проносится перед глазами: смотри, прямо Мантенья, а вот этот — ну прям Марини. А баня — это просто музей скульптуры, если глаз насмотрен античностью. Какие вам темы, бери — лепи по памяти или с натуры. Когда еще наступит момент умышленно отступать от нее. А может быть и не наступит, смелости не хватит, например, или мозгов.

Одной из составляющих успеха в создании скульптуры, как это ни странно, я считаю скорость. Хоть это и противоречит заключению, сделанному Сашей Соколовым (о блаженстве медлительных). Впрочем, мы с ним говорим, конечно, о разных вещах. Часто, общаясь с кем-нибудь из студентов, я задаю вопрос: «Сколько работаешь над этим этюдом фигуры или портретом?» И каков бы ни был ответ, я шокирую ученика, называя свой рекорд скорости. Скульптурный портрет — сорок две минуты. Для чего я это делаю? Себя выпячиваю, зазнайку даю? Нет. Провокация, дзенский метод. Часто ребята, не горящие творчеством, лепят — как будто выполняют повинность. Откуда им знать, не испытавшим полета, как это бывает. Вот они и делают один этюд несколько месяцев. Необходимо выбить их из этого «успокоенного» состояния. Чтобы они очнулись. Что же касается меня, постарев, я попробовал повторить рекорд в прошлом году, лепя голову Антона Чехова для Болгарии. Куда там. Примерно в пять раз дольше — четыре часа ровно. Зато покачественнее тоже раз в пять.

Важно, как ни странно, особенно для молодых скульпторов, количество работ. Бывает этап, когда надо работать быстро и много. Иногда вынужденно. Впоследствии, как правило, это перерастает в качество. Как в Китае — художник рисовал петуха тысячи раз для того, чтобы потом научиться делать это в несколько движений и стать лучшим мастером, изображающим петуха. Некоторые затягивают работу до бесконечности, отчего вещь становится вялой, «мозговой», «засушенной».

Поэтому предлагаю при работе над скульптурой представлять, что вас могут арестовать или даже убить (не дай бог) в любой момент. И когда бы это ни произошло, скульптура должна быть безупречной на каждой стадии. Надо ответственно относиться к каждой единице действия.

* * *

Вспоминаю случай. Неподалеку от Театра Советской Армии, который птицам и пилотам вертолетов напоминает известную книжку Александра Куприна, в ухоженном парке за прозрачным забором находится здание, построенное в стиле дерзкого советского романтизма. В здании этом трудились и трудятся сейчас не покладая рук советские, а теперь российские военные художники, посвятившие творчество свое нашим вооруженным силам. Там располагается Студия Грекова, где работали замечательные династии моих друзей: Присекиных, Переяславцев и другие.

Первый раз я попал в студию, болтаясь как хвост за папой по его делам, еще будучи тинейджером. Он сказал, что нужно заехать в Студию Грекова к Сонину и посмотреть работу, которую тот собирается представить на очередную выставку в Манеже. Сонин встречал Рукавишникова на улице. Это был полноватый мужчина с неблагонадежным лицом, в серо-голубом костюме с отливом и кухонном фартуке. Помню его приклеенную улыбку. Повел нас в святая святых — свою мастерскую. Стандартного размера комната примерно посредине была разделена холщовой занавеской. По стенам — полки с унылыми, почти неразличимыми бюстами и головами, несколько этюдов. Отдельно на козырном месте стоял, кажется, пятинатурный замыленный бюст Брежнева, выполненный из мрамора. Видимо гордость скульптора. В уголке располагался журнальный столик с обычным для такого случая натюрмортом: бутылка старки, нарезанные апельсины, колбаса салями, конфеты. Все это было сервировано на видавшей виды клеенке азартной расцветки.

— Может, для начала по грамульке рабочего коньячку? — промяукал хозяин.

Помню, я реально напрягся, испугавшись за Сонина. Но Иулиан устало молвил:

— Да ты, Витя, спятил, что ли? Какие грамульки днем! Где нетленка-то твоя? Давай показывай!

И Витя показал, отдернув занавеску эффектным движением.

Мы остолбенели. Повисла пауза. То, что там было, я даже не знаю, как описать. Попробую начать: это, видимо, должно было быть схваткой какого-то витязя с трехглавым змеем. Кажется, одна из голов уже была отрублена. Это и неважно. Помните знаменитую вещь Джеффа Кунса «Майкл Джексон с обезьяной»? Так вот, это просто детский лепет по сравнению с «Витязем». Отталкивающийся от китча Кунс изучал принципы стиля, копировал, пытался добиться