Дождь прекратился. Лес, словно в насмешку, заливают бледно-оранжевые закатные лучи, превращая россыпь капелек на листьях и травах в искристые переливающиеся бусины. Столь мирная картина, и столь же обманчивая. Там, где-то среди всей этой красоты таится тот, кто желает причинить мне вред. И он не отступится, сколько бы я не бегала.

Шорох скатившихся камушков заставляет вздрогнуть. Тихие, едва различимые шаги раздаются совсем рядом с входом. Сама не знаю зачем, хватаю лежащий рядом нож и ковыляю вперед. Возможно я уже заведомо проигравшая сторона, но и сдаваться просто так я не намерена.

До боли стискиваю кинжал в руке, чувствуя, как металлическая ручка впивается в ладонь кромкой вычурной гравировки.

– Ну, здравствуй, Вета, – массивная мужская фигура закрывает собой просвет небольшого входа, кидая длинную тень на пол пещеры. – Ты заставила нас хорошенько за собой побегать. Хитрая добыча. Аппетитная...

Глаза Николая блестят предвкушением и триумфом. Для него это была всего лишь игра, для меня горькая действительность.

Прячу руку с ножом в складках изодранного платья и настороженно замираю. К Николаю присоединяются его прихлебатели – Павел и тот, другой, имя которого я напрочь забыла. А за спиной у этой троицы стоит, низко опустив голову, Сергей и держит на поводке притихших псов. Неужели стыд проснулся? Или совесть замучила? Только, что мне с того? Сейчас, в эту самую минуту, моя жизнь решается.

– Иди сюда, Веточка, – пальцем, словно маленького ребенка, манит меня Николай. – Иди к дяде Коле. Будь послушной малышкой. И я не буду тебя слишком жестоко наказывать…

Покорно делаю шаг вперед, делая вид, что смирилась. Ресницы опущены, глаза смотрят в пол – ты же такой хотел меня видеть? Смотри!

Пальцы на рукоятке кинжала немеют от напряжения.

– Вот так, Веточка. Вот так. Умничка, – приговаривает мужчина, нетерпеливо притопывая ногой. – Не бойся.

Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не выдать свой замысел раньше времени. А, когда до мужчины остается не больше полуметра, и его рука цепко хватает меня за предплечье, резко замахиваюсь ножом, целясь в открытое горло.

Николай, дико вскрикнув, швыряет меня об стену, выбивая оружие из рук. Сильный удар вышибает из груди весь воздух, и с губ срывается громкий стон.

Но еще громче звучит доносящееся из глубины пещеры яростное рычание. Пугающее. Жуткое. И явно принадлежащее дикому зверю.

Волна дикого животного ужаса прокатывается по телу. Я застываю, охваченная страхом, чувствуя, как сердце выпрыгивает из груди. А из темноты доселе укромного и безопасного убежища медленно появляется огромный черный волк. Его глаза горят, словно ярко-красные угольки, пылая обжигающим потусторонним светом. Но и я сама не в силах отвести от него взгляд. Он словно гипнотизирует меня, подавляет волю, выкручивает сознание. Огонь его очей, прожигает мою душу насквозь, будто ставит на ней клеймо, невидимый отпечаток, жар которого я чувствую глубоко в сердце.

Только вот где-то там лежит совершенно беспомощный несчастный мужчина, который точно не может защититься от хищника, и я неимоверным усилием разрываю эту странную связь между мной и зверем, который все так же продолжает буравить меня нечитаемым взором, пугая и завораживая одновременно.

Пристально до рези в глазах всматриваюсь в конец пещеры, где еще каких-нибудь минут десять назад безмятежно спал мой пациент, но на полу никого нет. Лишь валяются окровавленные тряпки и порванная некогда белая рубашка. Мой взгляд испуганно мечется по небольшому пространству убежища в поисках больного и не находит его. Совсем. Даже мертвого изувеченного волком тела, коим он мне на миг представился в мыслях. Куда же он подевался? И откуда появился волк?

По позвоночнику пробегают мурашки. И, внезапно, приходит четкое осознание, заставившее волосы на загривке встать дыбом, – это не просто волк.

– Вета, – испуганно хрипит где-то рядом Николай. – Осторожно иди к нам, и не провоцируй его. Я знаю, что делать.

Вздрагиваю, слыша ненавистный голос, и остаюсь стоять на месте. Еще не известно кто из них опаснее.

Животное, одарив  меня напоследок странным взглядом, поворачивается к моим обидчикам и задирает верхнюю губу, показывая длинные острые клыки. Из его горла снова звучит глухое, угрожающее рычание.

Собаки, сорвав поводки, с диким визгом кидаются врассыпную, свалив Сергея на землю. Он, тихо скуля, тоже старается побыстрее ретироваться, отползая под защиту окружающих пещеру кустов.

Николай и его приспешники, чуть струхнув, синхронно делают шаг назад, но в руках одного из них – того, кого я не знаю, как звать – появляется пистолет. Звучит оглушающий выстрел и злобный раздраженный рык. А затем животное делает размашистый прыжок. И я слышу, как кто-то надрывно кричит.

Что происходит дальше мне совершенно не видно, сознание накрывает спасительная, мягкая, словно фланель, темнота. Я медленно оседаю на пол, чувствуя слабость во всем теле, и впервые в жизни падаю в обморок.

– Что же ты наделала, глупая? – словно сквозь вату доносится до меня знакомый голос.

Медленно приподнимаю ресницы и вижу перед собой лицо спасенного мной мужчины. Значит, он не пропал?

– Теперь нашу связь не в силах разорвать даже боги, – недовольно хмурит брови он.

Я хочу сказать что-то в ответ, возразить, возмутится, но слабость теплой волной разливается по всему телу, а онемевшие губы не желают слушаться. Голова становится тяжелой, неподъемной и безвольно запрокидывается назад. Я еще успеваю почувствовать под своими лопатками и коленями, обжигающе горячие руки, которые настолько легко подхватывают меня с земли, словно я вешу не больше перышка, а затем будто проваливаюсь в глубокий омут.

Райнхард

Девчонка свалилась в обморок. Просто так. От одного моего вида. Надо же. Резала меня по живому, выпускала яд и даже не пикнула, а тут…

Пристально разглядываю свою спасительницу, и только сейчас замечаю, насколько уставшей и истощенной выглядит она сама. И как я раньше этого не увидел? Впрочем, если задуматься, то ничего удивительного. Яд в крови, который меня постепенно убивал и блокировал переворот, путал сознание и вызывал видения. В первый момент я и ее воспринял, как часть того бреда, который видел, сгорая в лихорадке. Но призрачные девы не должны так жалобно всхлипывать, не должны хромать и испуганно дергаться на каждый шорох. А потом мне было все равно. Как только пришло понимание, что это обычный человек, сразу же появилась мысль, как ее использовать в собственных целях, даже не особо надеясь на результат.

Но малышка справилась, и справилась отлично. С ядом. Жизнь она мне вернула, зато забрала душу. Откуда мне было знать, что эта особа умудрится пораниться и смешать нашу кровь. Из-за болезненного состояния я даже не почувствовал этого, иначе точно бы принял хоть какие-то меры. А сейчас уже поздно. Ее кровь глубоко вошла в мое тело, впиталась в сердце и навеки запечатлелась там. Не вырвать, разве что с душой. И теперь та, чье имя я даже не знаю, стала самой большой моей слабостью. Единственной слабостью.