Луминесса замолчала, склонила голову набок, и ноздри ее задрожали. Она наклонилась к Мазе, высунула длинный розовый язык и снова облизала ее с головы до ног. Мазя пискнула, а Луминесса даже замычала от удовольствия.

Солененькая! – протянула Луминесса.

– Лошадиные слюни! – с отвращением сказала Мазя, вытираясь рукой.

– Слюни единорога, если точнее, – рассеянно сказала тетя Фила. Она задумчиво посмотрела сначала на Мазю, потом на Луминессу.

– Что? – спросил Нат.

– У нее изменились вкусовые пристрастия. Интересно, это симптом? Когда собаки едят траву, это значит, что у них болит желудок. А если человеку хочется есть грязь, то ему не хватает железа и минералов.

– Получается, Луминессе не хватает авиасмазки? Или бензина?

– Вроде того.

Тем временем Луминесса взмахнула хвостом и пошла к лесу.

– Мы скоро вернемся, – бросила тетя Фила мистеру Силвену. – Мазя, пожалуйста, идем с нами. Твое присутствие сильно облегчит задачу.

– Я-то пойду, – буркнула Мазя. – Но пусть она прекратит меня вылизывать.

– Чепуха, – ответила тетя Фила. – Ее слюна – самая чистая жидкость, в которой ты за всю свою жизнь купалась.

Мазя открыла рот, чтобы возразить, но Нат схватил ее и прошептал:

– Не спорь! Ее потом легче будет убедить тебя оставить.

– Думаешь?

– Кажется, она просто счастлива, видя, какое впечатление ты произвела на Луминессу.

– Ну ладно, – вздохнула Мазя.

Луминесса повела их в самую чащу. Ветви деревьев здесь сплелись так туго, что кое-где пройти было просто невозможно. Послышалось журчание ручья. Они подошли к большой отвесной скале. Луминесса скрылась за ней, Нат осторожно прошел следом и остолбенел.

– Отличное у тебя укрытие, – сказала тетя Фила и опустилась на землю. Нат присел рядом, а Луминесса изящно устроилась в небольшом сооруженном ею лежбище.

– Мазя, дорогая, присядь у изголовья, чтобы она тебя видела и чувствовала, – попросила тетя Фила.

Мазя обомлела, услышав «дорогая» в свой адрес, но Нат ободряюще кивнул гремлинше. Это очень хороший знак.

– Ляг, пожалуйста, на правый бок, – сказала тетя Фила Луминессе, подвигая ближе медицинскую сумку.

Она порылась в сумке и вытащила большущий термометр.

– Шире рот, – велела тетя Фила.

Луминесса осторожно открыла рот.

– Это термометр. Под язык, – объяснила тетя Фила. – Смотри, ни в коем случае не кусай его.

Луминесса аккуратно сомкнула зубы и даже глаза свела на переносице, пытаясь разглядеть термометр.

– Погладь ее, – попросила тетя Фила Мазю. – Она так быстрее успокоится.

Но Мазя не решилась.

– Я могу ее погладить, – предложил Нат.

– Нет, ты же не девушка. Луминесса терпит твое присутствие только потому, что знает твое дыхание. Но успокоить ее способна только Мазя.

– Большая хорошая лошадь, – пробормотала Мазя, закатив глаза и потянувшись к Луминессе. Крошечным пальчиком она осторожно провела по шее единорога. Шкура дернулась несколько раз – видно было, что Луминесса успокоилась.

– Умница! – сказала тетя Фила, и Мазя зарделась от счастья.

Тетя Фила вытащила термометр, и Луминесса при этом так сложила губки, что Нат чуть не расхохотался.

– Давай я тебе покажу, как определять температуру по градуснику. Вот черточки, вот цифры. А посередине толстый серебряный столбик. На какой цифре он остановился?

– На ста десяти.

– Нормальная температура лошади – от девяноста девяти до ста двух. Сто пять – сто шесть. Если сто десять – то это лихорадка.

– То есть у нее температура?

– Да.

Тетя Фила помрачнела, вытерла градусник и положила его обратно в сумку.

– Высунь язык, пожалуйста, – сказала она, прощупала пальцами десны Луминессы и проверила цвет языка. – Чуть темней обычного.

И она нахмурилась.

– Копыто покажи, – преувеличенно бодрым голосом сказала она, но Ната ведь не обманешь, да и Луминессу тоже.

Луминесса подняла изящное копытце. Тетя Фила аккуратно его прощупала.

– Чуть припухшее.

Она осторожно положила ногу единорога на траву и повернулась к сумке. Луминесса фыркнула и захрапела.

– Спроси ее, как она себя чувствует, – велела тетя Фила Нату.

– Я?

– Да, ты.

С опаской глянув на острый рог, Нат сглотнул и подвинулся ближе.

– Продолжай ее гладить, – сказал он Мазе.

Мазя с удвоенной силой начала ее гладить.

Нат положил руку на гладкий рог Луминессы.

– Она знает, что со мной? – с беспокойством спросил единорог.

– Спрашивает, что с ней, – повторил он тете Филе.

– Сейчас узнаем, – ответила тетя Фила. – Ага, есть!

Она вытащила длинный стетоскоп, вставила в уши концы трубки и положила круглый плоский диск на грудь единорога.

– Ага, – пробормотала она, нахмуриваясь. Передвинула диск. – Ага.

Сжав губы, она махнула Нату.

– Вот, послушай, – и она сунула ему в уши стетоскоп, а диск поставила на грудь Луминессы. – Скажи, что слышишь.

Нат вслушался. И – вдруг: еле-еле различимый «ту-тук», «ту-тук».

– Это же сердце! – сказал он. Плохо дело, если у нее с сердцем нелады.

– Да. А теперь слушай еще внимательней. И не дыши.

«Ту-тук…тук». «Ту-тук…тук». Нат посмотрел на тетю Филу в недоумении.

– Такое ощущение, что у нее два сердца.

Тетя Фила медленно улыбнулась.

– Так точно, – сказала она и обратилась к Луминессе: – Моя дорогая, ты здорова. Мало того. У тебя скоро будет маленький.

– Маленький? – непонимающе спросил Нат.

– Да, она ждет малыша.

Руку Нат еще не убрал с рога Луминессы и поэтому услышал ее счастливое: «Правда?» Показалось ли ему или на ее белых щеках мелькнул румянец?

– Да, ты ждешь жеребенка, – ответила тетя Фила. – Позволь мне первой поздравить тебя с этой новостью. Это очень и очень счастливое событие. Давай я устрою тебя поудобней. Надо будет завтра принести тебе все необходимое.

Маленький… Нат всем телом, до самых пяток, ощутил, как Луминесса замычала от удовольствия. Не желая подслушивать чужие секреты, он отпустил рог.

– Можно я перестану ее гладить? – спросила Мазя.

– Да, можно. И спасибо тебе большое за помощь.