Что еще? Я все так же смутно представляю, кем же в карьерной парадигме я являюсь? На какой ступени этой унылой лестницы? Или я вообще под ней? Смотрю на людей некоторое время и отхожу подальше. Через объектив, или написанное, или через свои рисунки…

Однажды во сне я шагнула прямо в картину. На ней была вилла с причудливым парком, садом и прочими штуками. Навстречу мне вышел Майкл Джексон, взял меня за руку и повел по своим владениям. Уже смутно помню, что говорил, но кажется, просил остаться здесь с ним навсегда. Я все-таки вырвалась из этой сомнительной Нарнии и его короля в свой менее сказочный, привычный мир.

Мы как-то болтали с подругой про вечную юность. Анька поведала, что оказывается Джексон мечтал построить Неверлэнд, где будут жить дети, не будет взрослых проблем, старости и болезней, вечный Микки и Кока. Может Майкл давал мне шанс на эту вечную молодость? Может я как мой любимый герой детства Питер Пен никогда бы не превратилась в свою мать, уставшую, с тяжелым пакетом невкусной еды? Почему же я бежала оттуда что есть сил? И когда наступит настоящая взрослая жизнь? Может, как и этот Неверлэнд , никогда?

А если я сама держу эту лестницу? Худая, бледная, но держу, иначе рухнет мир. Упадут люди в костюмах, машины, папки и метро. Упадут бабульки на лавках и их собаки, дети и их айфоны, библиотекарши в юбках и в брюках, президент и его Россия.

И куда же эта лестница ведет? Я буду держать.

Крыши

В тот вечер мы как всегда сидели с Ольгой на крыше…Это был особенный и, пожалуй, единственно важный ритуал той поры. У наших крыш было два вида: обычная и по-цивильному. Обычная- это полтарашка теплого «Горького лимона» и две пачки Pall Mall синего. Это обычный будничный вечер, середина или начало рабочей и учебной недели, любое время суток. По-цивильному- это своя атмосфера. Это особенное настроение. Это нежная щекотка в носу и желудке с раннего утра. Это холодная водка, томатный или апельсиновый (но лучше томатный) сок, всякие вонючие хохоряшки, орешки и Pall Mall синий. Или это шампанское за 150 рэ с персиковым соком. Персик прекрасно забивал имбирный вкус одеколона в Советском. Самое главное, что по-цивильному начиналось непременно в первой половине дня, дабы распробовать все букеты.

Объединяло обе крыши неизменное вокальное сопровождение. Мы пели самозабвенно. Мы пели долго. Мы пели громко. Через 15 лет я узнаю, как петь телом, не нагружая связки, правильно распределять дыхание и нагрузку на диафрагму. А пока мы пели, как могли. Главное, Что, а не Как!

С нами облазили все крыши микрорайона « Снегири» пацаны из Петлюры и «Чернил для 5го класса». Бутусов так хотел быть с тобой, но постоянно был с нами. Хой и Цой доставали сигареты пачками и поднимали бычки. Дождь шел и зимой и летом, «мокрой пеленой». Снизу кричали парни, никто не мог понять, откуда звенят наши девичьи голоса. Однажды ночью нам лень было лезть высоко и мы спели весь репертуар прямо на лавочке под чьими-то окнами. Представляете, никто ни разу нас не окрикнул, не заткнул, не вызвал милицию, не кинул картофель, яйцо и прочие обидные продукты. Нами заслушалась сама ночь. Город молчал.

Мы никого не брали на крышу. Это было только наше место. Хотя нет, однажды с нами лазила ольгина сестра, но атмосфера была не та совершенно. И песни другие. А может, просто не пелось.

В тот вечер мы сидели как-то по-тихому. Кажется, и не пели совсем. Курили много, была бутылка водки. Я сидела лицом к Ольге, но интуитивно обернулась на соседний пролет. Из темноты выскакивали один за другим какие-то парни и бежали прямо на нас. До сих пор не понимаю, зачем я метнулась в «нашу» чердачную дверь. До сих пор боюсь подумать , что бы было, если бы я не бросилась прочь. Я не думала об Ольге, что осталась сидеть там, прямо на низком парапетике, спиной к городу. Я не думала, кто эти сволочи и что им нужно от меня, обычной пьяной девчонки. Я не думала, что они сделают со мной, если догонят. Я никогда ни от кого не убегала в своей жизни так, я была в Своем Городе, Своем Мире, у себя Дома. Я ехала в лифте и слышала как они несутся вниз, пролетая по несколько ступенек. Я выскочила из лифта, рванула подъездные двери. И вернулась. Вжалась в стену, между дверями, как в мультике Том и Джерри, где свирепый кот проносится мимо, не замечая мышонка…На что я рассчитывала? Да только на эту тупость и рассчитывала. Они шныряли мимо. Один. Второй. Третий. Четвертый. Гулко их выдохи сквозь зубы: «Где она? Где она? Где она?» Они бы просто разорвали меня. Я бросилась обратно. Лифт. Чердак. Крыша. Счастливые пьяные. Что бы со мной было, если бы не водка? Этого бы не было, если бы не водка.

Ольга сидела на том же месте, не выпуская бутылку, и ревела. Она уже распрощалась со мной. Я с ней. Мы долго не рефлексировали. Схватили вещи, сигареты и на бренную землю. Больше мы не пили на крышах. Никогда.

Да и не пели вместе больше. Иногда, сидя за бутылочкой вина, закусив салатом с крабовыми палками и фруктовой нарезкой, мы вспоминаем нашу юность. Наши крыши. Вспоминаем и этот случай. Уже смеясь, с легкой бравадой или, наоборот, хватаясь за голову: знали бы наши родители, вот идиотки, а что бы могло случиться, о чем мы думали только??

Но каждый раз, волна липкого страха поднимается от затылка и бежит мурашками по позвонкам. Один. Второй. Третий…Да, они бы меня разорвали.

Актриса

Я посвятила эту книгу(или как назвать мою писанину) Наталье Альбертовне Колесниковой. Это моя любимая учитель русского языка и литературы. Почему ей? А потому, что я считаю ее главным человеком в своей жизни. Знает ли она это?

Ее не стало 5 лет назад, а я до сих пор хожу на ее уроки литературы. Кружу по своей и не своей школе. Путаюсь в этажах и коридорах. Ищу нужный кабинет, класс. Хожу между парт с чужими, но знакомыми детьми. Они, как и в прошлом не очень дружелюбны, отстраненны, смеются над кем-то или о своем. Но вот заходит в класс Она и я обо всем забываю . Я почему –то