— Вы ведь… Вы новая жена Витиного отца?

Женщина, усмехнувшись, отбросила со лба темные волосы и, взглянув на нее точно такими же, как и у Виктора, арктически-ледяными глазами, заметила:

— Насколько мне известно, у Витиного отца вот уже почти двадцать лет только одна жена — я!

Ничего не понимая, Вика уставилась на женщину, пытаясь переварить сказанное. Женщина же вышла из комнаты и через минуту вернулась с чайником, от которого ароматно пахло.

— А что, Витя снова рассказывал историю, что я умерла? — с легкой насмешкой спросила она. — И что отец у него инвалид, который пьет и бьет его?

Молча кивнув, Вика отхлебнула чая и взяла овсяное печенье.

— Что же, врачи нас предупреждали… — вздохнула женщина. — Как видите, я жива и здорова. Хотя Витя часто рассказывает посторонним людям, что я скончалась, когда он был крошкой. И что отец у него злой домашний тиран без правой, ну, или иногда без левой ноги, которую он потерял во время несчастного случая на производстве. Он к тому же бьет его смертельным боем и попал под влияние зеленого змия. Это, уверяю вас, не так!

Сама не заметив то, как сжевала овсяное печенье, Вика автоматически схватила еще одно.

Женщина взяла с комода фотографию, на которой были изображены три человека: она сама, статный усатый темноволосый мужчина и Виктор, возможно, чуть младше, чем в данный момент.

— Это мы снялись незадолго до переезда сюда. Как видите, я все еще живу, а не скончалась много лет назад. А у отца Вити обе ноги. И, уверяю вас, он не алкоголик — более того, он вообще не пьет, даже по праздникам. И сына своего даже пальцем не трогает!

Взяв еще одно печенье, Вика подавленно спросила:

— Но отчего он тогда… говорит такое?

Женщина вздохнула, снова отбросила со лба волосы и сказала:

— Потому что Витя болен, увы, серьезно. Это и стало причиной нашего переезда сюда. Потому что на старом месте произошло слишком много… Слишком много зловещих и неприятных историй, эпицентром которых был, увы, наш сын. Мне, как матери, тяжело говорить об этом, однако это так. И лучшее, что мы могли сделать, это… Просто переехать в другое место! Пусть некоторые считают, что мы бежали оттуда, но все это на благо нашего сына!

Вика не знала, что и сказать. Выходит, что Виктор все это время ей врал! Она допила чай, отказалась от добавки и чувствовала себя очень неловко.

— И меня удивляет, что Витя не сдал экзамены и ничего нам не сказал. Более того, он сообщил нам, что без проблем сдал их. У него ведь имеется своя комната, здесь, в конце коридора. Нам с отцом запрещено туда входить, но раз такое дело…

Женщина поднялась и поманила за собой Вику. Они вышли в коридор, прошли несколько метров и оказались около массивной темной двери. Вынув из кармана ключ, мать Вити отперла дверь.

Вика шагнула в комнату, заваленную книгами и тетрадями — точнее, книги и тетради были выстроены ровными колоннами, что создавало крайне неприятное, зловещее впечатление.

— Понимаете, Витя болен. Наверное, с самого рождения, но с началом переходного возраста это усилилось. Врачи ставят ему разные диагнозы, один хуже другого. У него, без сомнения, множество талантов — он очень умный мальчик, однако… Однако он умелый манипулятор! Ему доставляет большое удовольствие создавать ситуации, чтобы окружающие плясали под его дудку…

Вика раскрыла одну из тетрадей и увидела, что в ней прорешены задачи по алгебре. Судя по всему, с алгеброй у Вити в самом деле проблем не было, а он всегда заявлял, что ничего по этому предмету не понимает!

— Мне сложно говорить такое о собственном сыне, но от него надо держаться подальше. Он доставил нам много проблем, будучи ребенком, но в последние годы все только усилилось…

Вика раскрыла еще одну тетрадь — и в глаза ей бросились ровные строчки, на которых красными чернилами было выведено одно-единственное слово. Ее имя. Вика.

Девушка пролистала тетрадь до конца — все листы были заполнены только ее именем. И таких тетрадей, судя по всему, было несколько десятков.

— Но, с другой стороны, я крайне рада, что Витя нашел себе подругу. Вы производите положительное впечатление, а нашему сыну нужно общение со сверстниками…

Захлопнув тетрадь, Вика повернулась и сказала:

— Извините за откровенность, но такое общение не нужно мне. Вы правы, ваш сын — умелый манипулятор. Я повелась на его трюки и теперь понимаю, что сделала серьезную ошибку. Мне пора!

Вика шагнула в коридор, но тут ее внимание привлек висевший на стенке платяного шкафа и ранее не замеченный плакат. На плакате было изображено ее собственное лицо. Подскочив к плакату, Вика поняла, что это фотография, сделанная без ее спроса и увеличенная до огромного размера.

Подчиняясь внезапному чувству, Вика распахнула шкаф — и обнаружила еще одну собственную фотографию, только на этот раз ее лицо было приделано к плакату с изображением неизвестной девицы в бикини и в соблазнительной позе.

— Ваш сын в самом деле болен! — заявила Вика и, хлопнув дверью шкафа, выскочила в коридор.

Мама Виктора устремилась за ней, пытаясь увещевать:

— Да, это так, но ведь он наш сын! Мы же не можем поместить его в закрытое отделение психиатрической клиники, да и у врачей нет единого мнения по поводу диагноза…

— Его надо лечить! — заявила, поворачиваясь к ней, Вика. — Вы видели, что он сделал с моими фотографиями? Какими пакостями он занимается в этом шкафу, когда на него накатывает?

Вика подумала, что тотчас избавится от пенала дяди Васи, побывавшего в руках — и, вероятно, не только руках — Виктора. Теперь она была уверена, что Виктор производил с ним мерзкие манипуляции. Она ведь застукала его за постыдными делишками в больнице, однако упорно не хотела видеть правды.

— Отец с ним и поехал на консультацию в наш старый город, к одному психиатру на пенсии, который наблюдает Витю с самого детства, — со вздохом проговорила мама Виктора. — Мы знаем, что надо что-то делать, но как бы на нашем месте поступили вы?

Этого Вика не знала, но и думать об этом не желала. Скупо попрощавшись, она покинула коммунальную квартиру, хотя мама Виктора явно хотела излить ей душу и настойчиво предлагала продолжить чаепитие.

Нет, никакого чаепития, никаких овсяных печений в этом доме! Родители, судя по всему, у Титова хорошие и, главное, здоровые, что не отменяло того факта, что он сам…

Был психом! Шизоидом, как говорил Игорь. Сумасшедшим пареньком.

Коря себя за то, что употребляет, хотя бы мысленно, подобные нехорошие слова, Вика вывернула за угол — и увидела кофейного цвета «Жигули», припаркованные около соседнего дома, из машины с крайне недовольным видом выбирался Виктор. На водительском сиденье находился тот самый усатый статный мужчина, которого Вика видела до этого на фотографии, — Титов-старший, не производивший впечатления запойного алкаша и, несомненно, имевший две ноги.