Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я искоса поглядываю на него, а по телу разливается жар ипробегают электрические искры — с чего бы это? Можно подумать, меня раньшеникто не брал за руку. Хотя таких ощущений я никогда еще не испытывала. Ничегодаже отдаленно похожего.
— Так что ты слушаешь?
Он улыбается. Улыбка словно предназначена только для меняодной, и у меня сразу начинают гореть щеки.
— А, да так, просто готишная смесь, это мне собрала мояподруга, Хейвен. В основном старье восьмидесятых годов — ну, знаешь, там,«Кьюэ», «Сиуз энд зе Баншиз», «Баухауз»…
Я пожимаю плечами и не могу отвести взгляд: смотрю в егоглаза и никак не пойму, какого же они все-таки цвета.
— Увлекаешься готикой? — Он с сомнениемразглядывает мой длинный белокурый «хвост», синий свитер и чисто умытое лицобез следа косметики.
— Да нет, не очень. Хейвен увлекается.
Я смеюсь — нервный каркающий смех отскакивает от стен ирежет уши.
— А ты сама? Чем ты увлекаешься?
Он все так же смотрит мне в глаза. Кажется, ему немногосмешно.
Ответить не успеваю — в класс входит мистер Робинс. Щеки унего раскраснелись, но не от быстрой ходьбы, как думают наши. Дейменоткидывается на спинку стула, а я перевожу дух и натягиваю капюшон, погружаясьв знакомую ментальную мешанину подросткового ангста, страха перед контрольной,неприличных фантазий, разбитых надежд мистера Робинса и лихорадочных мыслейСтейши, Хонор и Крейга: ну что он в ней нашел?!
Когда я появляюсь в столовой, Хейвен и Майлз уже сидят занашим обычным столиком. При виде сидящего вместе с ними Деймена меня охватываетжгучее желание сбежать куда глаза глядят.
— Можешь сесть с нами, но только если пообещаешь нетаращиться на новенького, — веселится Майлз. — Тебе никогда неговорили, что глазеть невежливо?
Скорчив гримасу, я решительно сажусь на скамью рядом сМайлзом — пусть все видят, что присутствие Деймена меня нисколечко не волнует.Пожимаю плечами и разворачиваю пакет с завтраком.
— Я выросла в волчьей стае, как Маугли, что с менявзять?
— Я вырос в семье трансвестита и автора популярныхроманов, — объявляет Майлз, ловко стащив конфетку-драже спред-хэллоуинского кекса Хейвен.
Она смеется.
— Прости, дорогой, но это был не ты, а Чандлер изсериала «Друзья»! А вот я выросла в монастыре. Я была прекраснойпринцессой-вампиркой, меня все любили, обожали, в общем — баловали, как могли.Я жила в роскошном готическом замке… Вообще не понимаю, как я вдруг оказаласьза этим уродским пластиковым столиком вместе с вами, лузерами. — Потомкивает Деймену: — А ты где раньше жил?
Он отпивает ярко-красную жидкость из стеклянной бутылки,смотрит на нас и отвечает:
— Италия, Франция, Англия, Испания, Бельгия, Нью-Йорк,Новый Орлеан, Орегон, Индия, Нью-Мехико, Египет и еще пара мест мимоходом.
— Прямо скороговорка! — хохочет Хейвен, после чегосковыривает со своего кекса шарик драже и швыряет и Майлза.
— Эвер жила в Орегоне. — Майлз аккуратноукладывает драже точно на середину языка и быстро запивает витаминизированнойводой.
Хейвен смотрит на Майлза косо. Она все еще считает, что я —самое большое препятствие на ее пути к большой и светлой любви, и потому нехочет, чтобы ко мне лишний раз привлекали внимание.
Деймен улыбается, глядя мне в глаза.
— Где именно?
— В Юджине, — мямлю я, уставившись на сэндвич,чтобы не смотреть на Деймена.
Как и в классе на уроке, когда Деймен что-нибудь говорит, яперестаю слышать все остальные звуки. И каждый раз, как встречаюсь с нимвзглядом, меня бросает в жар.
Только что он задел носком сапога мою ногу, а у меня мурашкипо всему телу.
Жуть какая-то.
— Как ты там оказалась?
Деймен наклоняется ко мне, и Хейвен тут же подвигается кнему поближе.
Я отвожу взгляд, плотно сжимаю губы — привычка, всегда такделаю, когда нервничаю. Не хочу говорить о прошлой жизни. Какой смыслпережевывать кровавые подробности? Объяснять, что вся семья погибла по моейвине, а я вот сумела выжить… В конце концов я отламываю хлебную корочку отсэндвича и говорю:
— Долго рассказывать.
Чувствую на себе взгляд Деймена — тяжелый, жгучий иприглашающий какой-то. У меня начинают потеть ладони, бутылка с водойвыскальзывает из рук и падает так быстро, что никак не подхватить. Остаетсятолько тупо ждать, когда меня окатит водой.
Но бутылка даже не успевает удариться о стол — Деймен ужепоймал ее и протягивает мне. Сижу, уставившись на бутылку, лишь бы не смотретьему в лицо, и думаю — интересно, кто-нибудь, кроме меня, заметил, как быстро ондвигается? Глазом не уследить.
Тут Майлз начинает расспрашивать про Нью-Йорк, и Хейвенпридвигается к Деймену так тесно, что буквально сидит у него на коленях, а яперевожу дух, доедаю завтрак и старательно уверяю себя, что мне померещилось.
* * *
Наконец раздается звонок, все хватают рюкзаки и мчатся вкласс. Когда Деймен уже не может услышать, о чем мы говорим, я поворачиваюсь кдрузьям и спрашиваю:
— Как он оказался за нашим столом?
И сама вздрагиваю — таким пронзительным и скандальным сталмой голос.
— Он хотел сидеть в тени — ну, мы и предложили емуместо. — Майлз пожимает плечами, бросает пустую бутылку в мусорную корзинуи направляется к зданию школы. — Никаких коварных планов. Никто не хотелтебя специально смущать,
— Вполне можно было обойтись без комментариев насчетглазения, — бурчу я, хотя сама понимаю, что веду себя глупо и обижаюсьиз-за ерунды.
Мне не хочется говорить о том, что я на самом деле думаю, ине хочется расстраивать друзей простым, но неприятным вопросом: с чего бытакому парню, как Деймен, общаться с нами? Нет, серьезно! Его бы приняли влюбую, самую крутую компанию, а он из всей школы выбрал нас, троих неудачников— почему?
Майлз пожимает плечами.
— Успокойся, он просто решил приколоться. Кстати, вечеромжди нас всех в гости. Я ему сказал, чтобы приходил около восьми.
— Что-что? — У меня глаза лезут на лоб.
А ведь и правда, Хейвен всю перемену рассуждала, что бы ейнадеть, а Майлз волновался, успеет ли нанести на кожу спрей с оттенком загара.Теперь все встало на свои места.
— Понимаешь, Деймен, как и мы, терпеть не может футбол.Это выяснилось во время небольшого сеанса вопросов и ответов, который мыпровели как раз перед тем как ты подошла. — Хейвен улыбается и приседает вреверансе, согнув в стороны коленки, обтянутые чулками-сеточками. — Ипоскольку он новенький, никого больше в школе пока не знает, мы и решили, чтозахватим его себе. Пусть он дружит только с нами и ни с кем больше.