Со стороны поведение Митчелла могло и впрямь показаться нелепым. Но он твердо знал, когда и как нужно подойти к Виктории Сторм, и потому сухо ответил:

— Я сделаю это тогда, когда сочту нужным.

— До чего ж ты похож на отца!

Это следовало рассматривать как комплимент. Как высшую похвалу. Йен Маккламфа был душой и телом предан Вильяму Сторму, прямому потомку королей древней Дальриады[5], тридцать четвертому предводителю клана, английскому пэру и лэрду островов.

Их связывали традиции, давняя дружба, духовное и кровное родство. С незапамятных времен кто-нибудь из представителей рода Маккламфа всегда был правой рукой главы клана Стормов.

— А ты уверен, что старый граф назвал именно Викторию, когда говорил о ключе? — В голосе Йена слышались усталость и разочарование.

— Уверен.

Митчелл не придал бы значения последним словам своего деда, посчитав их бредом умирающего, если бы в памяти его вдруг не вспыхнуло одно из воспоминаний детства, когда он в двенадцатилетнем возрасте отправился в путешествие к северным островам.

— Дед притянул мою голову совсем близко к своему рту, кожа на его ладонях была тонкой, как папиросная бумага, и прерывающимся, но совершенно ясным голосом произнес: «Ты должен найти сокровища. Ключ в Америке. Поезжай в Америку и привези сюда Викторию».

Йен поскреб затылок.

— Какую Викторию он имел в виду?

Вот в этом и был весь вопрос. Вопрос, на который они, к сожалению, не знали ответа. Митчелл пожал плечами:

— Я не знаю какую. Йен вдруг просиял:

— Послушай, а что, если посмотреть на это дело так: пока что мы нашли только три.

— Не забывай про кузину.

— Ты полагаешь, она может быть тем самым ключом, спомощью которого мы найдем сокровища?

— Не исключено.

По правде говоря, он не очень рассчитывал на это. Но ставка была так высока, что приходилось учитывать даже самые невероятные варианты.

Йен с сомнением покачал головой:

— А что ты думаешь делать после того, как будут найдены все пять?

— Увезу их в Шотландию.

— Все до единой?

— Все до единой. — Митчелл решительно выдвинул подбородок. — Я плохо представляю себе, каким образом Виктория может помочь нам найти сокровища, но, только взяв с собой все «Виктории», мы можем быть уверены, что завладели ключом.

Йен посмотрел в дальний конец коридора.

— Полагаю, сейчас мне следует вернуться и продолжить курсировать с подносом по залу.

— Ты угадал мою мысль.

— И держать глаза и уши открытыми.

— Все так.

— Ладно, я согласен подносить яства старым курицам, хотя одна из них и послала меня на кухню за свежей клубникой со сливками, а другая потребовала налить ей в чай ровно две унции живой воды.

— Живой воды?

— «Исги беата». — Он перевел: — Шотландского виски.

Митчелл начинал ему сочувствовать.

— А в другой раз некий юный джентльмен в кавычках принялся надо мной насмехаться и потребовал, чтобы я позволил ему заглянуть к себе под юбку. Пришлось показать этому бесстыжему типу, как выглядит настоящий «доуп».

Митчелл не стал уточнять, что такое «доуп».

— Только прошу тебя, не забывай, для чего мы здесь находимся, — предостерег он товарища.

Великан пробормотал себе под нос ругательства. Митчелл положил ему руку на плечо:

— Постарайся успокоиться, чтобы не совершить безрассудных поступков.

Эти слова оказались роковыми, как выяснилось впоследствии.

Что-то было не так.

Тори услышала дикий женский визг, за которым последовал взрыв мужского хохота.

Быстрым шагом девушка направилась в соседнюю комнату. По дороге она молилась, чтобы это не оказалось очередной проделкой Ронни Флинн-Фрая. На одном из последних балов у Луи Квартозе он осушил несчетное количество бокалов отличного французского бренди, после чего предлагал руку и сердце всем женщинам моложе пятидесяти. Тори твердо решила не посылать Ронни приглашение на свой костюмированный бал, но его мать умоляла ее смягчиться, обещая, что на этот раз «мальчик» будет вести себя пристойно. А чтобы обещания звучали более весомо, миссис Флинн-Фрай пожертвовала четверть миллиона долларов в копилку благотворительного фонда, возглавляемого Тори.

Последний аргумент заставил Викторию сдаться.

Заглянув на всякий случай в зал, где были накрыты длинные столы, уставленные экзотическими блюдами и отражавшиеся в зеркальных стенах, она увидела в дальнем углу большую группу людей.

Однако ей не удалось подойти поближе, так как на пути ее возникла Беатрис Ван Аллен под руку с верноподданной Лолой Олбрайт. Не было никакой возможности избежать общения с ними.

— В чем дело, миссис Аллен? — спросила девушка, огорченная неожиданной заминкой.

— Скажи, Беатрис! — воскликнула Лола, обмахиваясь веером. Глаза и щеки ее горели от возбуждения. — Скажи ей.

Миссис Ван Аллен, очевидно, решила, что хозяйка должна знать о том, что происходит в ее доме.

— Ах, моя дорогая, это касается одного из ваших официантов.

Тори предпочла бы избежать беседы, однако не представляла как это сделать.

— А что такое с моим официантом?

Лола Олбрайт решила внести в разговор свою лепту:

— Нельзя сказать, чтобы это была полностью его вина, Виктория. Один молодой человек выпил лишнего, но вы знаете, это часто случается на подобных мероприятиях.

— Это не оправдывает его оскорбительного поведения по отношению к обслуживающему персоналу, — заявила миссис Ван Аллен, захлопывая веер, пристегнутый к бриллиантовому браслету. — Я уверена, вы согласитесь со мной, Виктория.

— Конечно.

— Следует соблюдать приличия.

— Разумеется.

— Хорошие манеры — это всегда хорошие манеры.

Лола как попугай согласно кивала головой. Тори никогда еще не видела у этого обычно бледного существа такого оживленного лица и пылающих щек.

Определенно, скандал пошел на пользу Лоле Олбрайт.

Миссис Ван Аллен продолжала развивать свою мысль:

— Поведение может быть либо приличным, либо неприличным. Середины тут нет. И потому очень легко перейти за грань, отделяющую один тип поведения от другого.

— У него были смягчающие обстоятельства, — осмелилась заметить ее верная тень.

Царственная голова чуть заметно повернулась в ее сторону, и драгоценности сверкнули, отразившись в зеркалах.