наш Абу домой, и с ужасом обнаружил, что его ограбили. Грабители не только унесли камни и жемчуга, но и уничтожили уже пошитые платья, изрезав и разорвав их в клочья. И не успел портной предаться отчаянию и решить, что же ему теперь делать, как в дверь постучали. Явилась заказчица, дабы узнать, готов ли заказ, и портному пришлось рассказать ей о случившемся. Очень расстроилась та квагга, и обвинила сперва портного в сговоре с грабителями, обещав призвать стражу и взыскать с него все убытки, но когда тот уж прощался с белым светом и почти ощущал тьму и смрад зиндана, вдруг передумала и сказала:

— Есть способ поправить дело, исправить твоё преступление, исполнить мои желания к сроку и возместить похищенное, но дело это опасное и трудное. Впрочем, ты можешь и отказаться, и тогда тебя ждут суд и зиндан.

От её улыбки, пусть и едва угаданной сквозь чадру, поплохело портному, но деваться было некуда… Пощёлкал он ножницами, и пошёл ночью в пустыню, как ему велела та квагга. И ровно в полночь в свете звезды Альграб огромная скала, что была похожа на голову льва и имела недобрую славу, издавая по ночам ухающие и ахающие звуки, разинула перед Абу-ибн-Ягуном бездонный зёв зачарованной пещеры.

— Вот так чудеса в нашей пустыне… — подивился портной и тут же скривился. — А зубы эта скала отродясь, верно, не чистила. Фу! Это дельце дурно пахнет, не хочу я туда лезть…

Но в зиндан ему не хотелось ещё больше, и, пощёлкав на удачу ножницами, полез наш павиан в пещеру и тут же в ней заплутал, ругательски себя ругая, ибо забыл взять с собой лампу или факел, и в конце концов свалился в яму. Пытаясь же выбраться из неё, наткнулся он вдруг рукой на холодный металлический предмет. Ощупав его, Абу узнал обычную медную лампу. И в ней что-то бултыхалось, к его удаче.

— Ну, хоть трут и огниво не забыл, вот голова дырявая, — сказал портной и зажёг лампу, фитиль которой загорелся странным голубым пламенем. При его свете он быстро нашёл нужный проход, как ему сказала квагга, и там оказалась удивительная сокровищница. Груды золота и драгоценностей, изукрашенное оружие, великолепные статуи и зеркала в искусных и дорогих оправах, шемарханские ковры, усыпанные драгоценными камнями сосуды, украшения и ткани… Застыл было Абу-ибн-Яго, зачарованный немеряным богатством, но вспомнил слова таинственной квагги, что пещера вскоре вновь закроется на сто лет.

— Эх, вот бы мне джинна в помощники… — вздохнул он, и принялся набирать в лежащий рядом ковёр драгоценности. — Тогда бы я всё вынес. И горя бы больше никогда не знал.

Насыпав на ковёр кучу золотых монет и водрузив сверху ларец с алмазами, смарагдами, рубинами и сапфирами несравненной чистоты и размера, сел наш портной сверху, утомившись, и пощёлкал ножницами от нечего делать.

— Или хоть ковёр был бы летучим… Эх… мечты, мечты, — вздохнул Абу.

Лампа стояла рядом, старая и замызганная в сравнении с блеском баснословных сокровищ. Но протирать её портному было лень. Отдохнув, связал он кисти на углах ковра вместе, пристроил сверху лампу и поволок, кряхтя, узел к выходу. Успел он как раз вовремя — едва он выволок узел из пещеры, как огонёк лампы потускнел, умалился и с тихим шипением погас. И тотчас же раздался голос той самой кобылицы — видно, она следила за ним и ждала у выхода.

— Наконец-то! Ты едва не опоздал! — Квагга быстро подошла к портному.

— Уж как вышло, госпожа, — ответил Абу. — Но я всё сделал, как было велено, и добыча куда больше нашей покражи. Однако… я уже не успею сшить ваши наряды, госпожа. И никто не успеет, разве что джинн какой отыщется.

— О да, джинн… — квагга странно усмехнулась и жадно схватила старую медную лампу. — Сам могущественный и неуловимый Джавдет Каеф-ибн-Джа, раб этой лампы, заключённый в неё самим Кемелом-ибн-Гашишем, мир с ними обоими! Именно это мне и было нужно, глупец, а ты — ты был единственным, кто мог вынести эту лампу из пещеры, ибо ты последний его потомок! Так сказали звёзды, и несложно было подстроить всё так, как нужно мне! Смотри же, несчастный, как я, чародейка Мираж, обрету достойную меня власть!

Портной отшатнулся — личина стройной квагги спала с хохочущей колдуньи, за спиной которой начало восходить солнце, отбрасывая длинные тени. Теперь она возвышалась над Абу, стоя на задних ногах, у неё были кошачья голова, длинный хвост и весьма выдающиеся, как невольно заметил портной, несмотря на удивление и страх, достоинства едва прикрытой прозрачным шёлком фигуры. Мираж меж тем сильно потёрла лампу… и ещё раз… и ещё… но из лампы лишь вырвался слабый лоскуток синего дыма и бессильно повис, вяло колыхаясь.

— Как?!.. Не может быть! — воскликнула Мираж. — Что случилось с джинном?! С моим джинном! Ты!!!

Она посмотрела на портного, в янтарных глазах колдуньи вспыхнула звериная злоба.

— Что ты сделал с лампой?! Говори, червь, пока я не вырвала твои гнилые потроха и не превратила их в гадов, что сожрут тебя заживо!

— Я ничего, я просто… — пролепетал портной, пытаясь отползти. — Я её зажёг, там же темно было… ничего больше, клянусь!

— Что?! — Мираж на миг опешила и разжала руки. Лампа с лоскутом синего тумана упала на песок подле колдуньи в паре шагов от Абу. — Ты… просто сжёг спящего джинна, как гарное масло?! Нет… не может быть! Это невозможно!!! Но если так… Его кровь! Проклятье!!! Ты… Ты лишил меня власти над миром, жалкая вошь с крупа шелудивого верблюда! И ты за это поплатишься! Твоя кара будет ужасной!..

Мираж начала медленно поднимать руки, окутанные сиянием зарождающихся чар. Кошачья морда колдуньи исказилась оскалом дикой ярости, и Абу понял, что дело запахло и вовсе нехорошо. Но тут взгляд его упал на лампу с останками джинна. Дымчатый синий лоскут дёргался из стороны в сторону, тянулся к… и Абу, выхватив левой задней рукой из шаровар своё верное рабочее орудие, схватил своим ловким хвостом лампу, подтянул к себе и воткнул ножницы в туман, струящийся из носика лампы, одним движением намотал его на лезвия, а затем сноровисто перерезал окутанными синей дымкой ножницами простертую рядом длинную тень Мираж.

Колдунья страшно закричала, но было уже поздно — синий туман моментально сросся с её тенью и с ней самой, Мираж стала прозрачной и со свистом втянулась в лампу. Утирая холодный пот, портной сидел на песке, глядя на подпрыгивающий колдовской светильник, сыплющий