Джаз зажмурилась, стараясь запомнить каждое его слово. Вот это повезло, и как-нибудь она обязательно это использует.

— Гарри, ты лучше подумай о том, как на твоей репутации скажется эта благотворительная акция. Да ты же сразу станешь Суперзвездой Голливуда, героем глянцевых журналов на всю оставшуюся жизнь. Не забывай, в Голливуде сегодня мода на лондонских актеров. Так что сложи все это вместе, приплюсуй сюда деньги, которые соберет этот спектакль, и быть тебе президентом Голливуда.

— Мэт, хватит молоть чушь.

Но Мэт его не слушал.

— Конечно, жаль, что всеобщий любимец Том Шанкс не может прервать съемки и сыграть Дарси. Его все просто обожают. Заполучи мы Шанкса, так очередь на наш спектакль стояла бы аж до Финчли-роуд. И уж тогда мы собрали бы достаточно денег, чтобы навсегда покончить с этим чертовым раком! Гарри, если только ты будешь вести себя умно, мы прекрасно справимся с нашей задачей. А для этого в спектакле необходимо занять какую-нибудь дрянь, которую все ненавидят, например, Питерса — Ядовитое Перо. Вот кто нам нужен: у него врагов больше, чем угрей на лице. Зритель с радостью будет наблюдать его провал — да на наш спектакль толпы повалят. И в качестве маленькой награды за то, что ты дашь ему роль Дарси, ты, мой дорогой, всю оставшуюся жизнь сможешь больше не волноваться об отзывах критиков. Лучше и придумать нельзя.

После этой страстной речи наступила пауза, и Джаз с облегчением поняла, что писакой, о котором говорили Мэт и Гарри, был явно не Гилберт, а Брайен Питерс, которого в театре каждая собака знала. Вот уж кого боялись актеры.

— К тому же, — снова заговорил Мэт, почувствовав, что его слова падают на благодатную почву, — ты ведь еще не всех прослушал.

— И кто там еще остался? — со вздохом спросил Гарри.

Воцарившееся молчание означало, что троица разглядывает Джаз, которая теперь уже стояла перед самой дверью, стараясь смотреть в сторону. Она замерла на месте, мечтая превратиться в невидимку, что и попыталась сделать, зажмурив глаза. Откуда им было знать, что она подслушала весь их разговор?

Через несколько секунд снова зазвучали голоса.

— Роль сестры-дурнушки я бы ей еще доверил, но уж никак не Лиззи Беннет, — отрезал Гарри, и при этих словах Сара громко и восторженно расхохоталась. — Да что там, я бы и в машине ее не согласился подвезти, — продолжал он, далее развивая тему. Вновь разразившись смехом, Сара так громко на него зашикала, что на секунду Джаз показалось, будто в церковь въехал паровоз.

Джаз широко открыла глаза и поняла, что она смотрит прямо на доску объявлений, на которой висели тексты псалмов и объявления о благотворительной распродаже пирожных.

Потрясенная, она не могла сдвинуться с места. Ей было трудно дышать от гнева, и поэтому, когда Мэт Дженкинз распахнул дверь и предстал перед ней с улыбкой на устах, она все еще стояла там как вкопанная.

Продюсер так и не снял куртку. Ростом он оказался почти на дюйм ниже Джаз. Волосы жидкие, взъерошенные, глаза маленькие и бегают по сторонам, шея практически отсутствует, длинный тонкий нос нервно поддергивается. Красавец хоть куда.

— Боюсь, что мне придется быть вашим Дарси, — сказал он уже не так уверенно, как раньше.

— О, — только и смогла произнести Джасмин, последовав за ним. «Если уж он может играть Дарси, — она вся кипела от негодования, — то уж я-то точно способна сыграть Лиззи. Черт подери, если уж он может сыграть Дарси, то я могу и самого Элвиса сыграть». Она воспряла духом.

Зал был размером с небольшое складское помещение. Девушка прошла к столу, на котором спиной к ней восседал, глядя в окно на крыши домов, Ноубл. Скрестив руки на груди. Джаз стала ждать, когда же он соизволит повернуться к ней. Она еще не оправилась от шока, который испытала, услышав как он о ней отзывается. Сара осматривала ее, улыбаясь с отвратительным сочувствием. И Джаз прекрасно понимала почему. Наконец, тяжело вздохнув, Гарри обернулся.

— Фамилия? — спросил он, не глядя на Джаз.

— Джасмин Филд, — выдавила она.

Он с шумом подвинул к себе кресло и, неохотно опустившись в него, записал, как ее зовут. Затем посмотрел на то, что написал.

— Сестра Джорджии?

— Так точно, — сказала Джаз, с трудом сдерживая ярость. — Сестра-дурнушка.

Сара хихикнула, всем своим видом показывая, что ей невмоготу сдержаться, но к пущей ярости Джаз, сам Гарри даже не взглянул на нее. Он весь был поглощен своими бумагами. Похоже, он даже ничего не слышал.

Нервное напряжение и ярость, душившая Джаз, вызвали прилив адреналина в крови. Сердце так бешено колотилось, что, казалось, сейчас выпрыгнет из груди прямо на стол.

— Значит, так, — начал Гарри невыносимо скучным тоном, словно читая список продуктов, которые его попросили купить, — Лиззи не знает, что Дарси влюблен в нее, и она удивлена, увидев его в дверях…

— Я читала книгу, — обрезала его Джаз.

Гарри замолчал.

— Что ж, тогда начнем. — Скрестив руки на груди, он откинулся на спинку стула и впервые внимательно посмотрел на Джаз. Лучше бы уж он ее игнорировал.

Джаз сделала глубокий вздох и, нарочито грубо повернувшись к нему спиной, прошла в другой конец комнаты, повторяя себе, что через десять минут все это закончится, и потом она купит огромную плитку шоколада, размером с дом. Стоя спиной к столу, девушка закрыла глаза и представила себя одетой в старинное платье. И вот уже плечи ее обрели покатость, а голова гордо поднялась. Медленно повернувшись, Джасмин прошла до середины комнаты и уверенно, насколько могла, опустилась на стул, причем сделала она это так легко, что стала казаться даже на несколько дюймов выше ростом.

В комнату ворвался Мэт Дженкинз — зрелище не для слабонервных, особенно хороши были его кроссовки. Лиззи впала в оцепенение.

Мэт Дженкинз зашагал взад-вперед по комнате: полы его куртки бешено развевались, а локти под прямым углом расходились в стороны, будто его свело внезапно судорогой. Лиззи в напряжении застыла на стуле, не в силах оторвать от него изумленного взгляда. Неужели все это происходит наяву?

Еще некоторое время походив взад и вперед, Мэт Дженкинз, не вынимая трубки изо рта, внезапно остановился и, пробежав глазами свою роль, нервно дернулся, после чего, наконец, испросил у нее позволение рассказать о своей большой и страстной любви. Тут он оскорбил ее семью и вынул изо рта трубку. Темные зрачки Лиззи расширились: ее унизили, и она с трудом сдерживала обиду. Будь у нее с собой нож, она бы сейчас искромсала его трубку на мелкие кусочки и запихала бы их ему в рот. Вот оскорбления Мэта Дженкинза полетели уже и в ее адрес, и, чихнув, он извинился. Лиззи с ужасом наблюдала, как продюсер вытирает нос рукавом куртки. Шея Мэта Дженкинза страшно напряглась, когда он признавался ей в своей пылкой любви: он умолял девушку избавить его от унижений и согласиться стать его женой. При этом продюсер поковырял в ухе и затем внимательно изучил то, что оттуда выудил.