– Чего, гражданочка?

– Глянь-ка, родименький, кто-то деньгипотерял!

– Не волнуйтесь, гражданочка, –успокоил тюремщик, подбирая скомканные десятки, – сейчас отнесу в столнаходок, обязательно вернем.

Весело насвистывая, парень пошел вверх повинтовой лестнице, я двинулась в противоположном направлении. Получила навыходе паспорт и в полубезумном состоянии выпала на весело гудевшуюНовослободскую улицу. Вокруг, смеясь, шли радостные, по-летнему пестро одетыелюди. Многие ели мороженое, становилось жарко. Толпа мирно текла мимоподворотни, скрывавшей вход в тюрьму. Рядом находилась дверь большогоунивермага. Я вошла в длинное, кишкообразное помещение промтоварного магазина иуставилась на зубные щетки. В голове полный сумбур. Бедный Макс! Сидит вкамере, где набито сто двадцать человек, ест баланду. Тяжелый вздох вырвался измоей груди. Нет, уходить из тюрьмы сейчас нельзя. Надо передать продукты.

Покурив, вернулась в Бутырку. Зал, гдепринимали передачи, гомонил огромной толпой. Красные, потные люди тащилинеподъемные сумки. В углу стояла тетка с тетрадкой, составлялись списки напередачу лекарств. Минут десять потолкавшись среди товарищей по несчастью, яузнала много интересного. Продуктовую передачу можно отправлять раз в месяц.Общий вес – тридцать килограмм. Туда же разрешено положить: носки, трусы, мыло,миску, ложку, тапки… Записываться, чтобы сдать передачу, надо за неделю. Ещеполагалось два раза в день отмечаться, опоздавших на перекличку безжалостновычеркивают. Можно отнести и лекарства, но только российские. И для медицинскойпередачи существует своя очередь, тоже по списку. Потом многим заключеннымпередают ведро, таз и телевизор. Но эти предметы – только с разрешенияначальника тюрьмы, к нему особая очередь, естественно, по другому списку.Продукты следует развернуть, разложить по прозрачным мешочкам. Дальше – больше.Сахарный песок – нельзя, кусковой сахар – извольте, мыло – пожалуйста, шампунь– ни за что, туалетная бумага не полагается, зато ученических тетрадок –сколько душа изволит. На мой взгляд, подобные правила придумали люди, желавшиетянуть деньги с родственников заключенных. Во всяком случае, я собираласьзаплатить приемщице, чтобы без проблем отправить продукты.

Но тут взгляд наткнулся на вывеску«Попечитель». Ради интереса зашла внутрь небольшого отгороженного помещения иобнаружила там… магазин. Две приветливо улыбающиеся девушки – приятный контрастпо сравнению с остальными сотрудниками – и горы продуктов. Но цены!

Раза в полтора выше, чем в городе. Но есликупить здесь необходимое, то разворачивать не надо и в очереди стоять тоже нетребуется. К тому же милые продавщицы закрыли глаза на то, что я набралапокупок аж целых сорок килограмм.

– Не волнуйтесь, – махнула рукойодна, – никто на складе перевешивать не станет, если оплачено.

Я принялась заполнять квитанцию.

– Напишите на обороте парустрочек, – посоветовали девушки, – поддержите морально.

Нацарапав ничего не значащие слова любви, явытащила кошелек и отдала за заказ сумму, на которую обычная семья спокойненькопрожила бы два месяца. Потом вышла в зал и с сочувствием посмотрела навстрепанных людей, вываливающих на столики «раздетые» продукты. Да, богатомучеловеку хорошо и на воле, и в тюрьме.

Домой явилась только к четырем часам.

– Фу, – пробормотала Зайка, дергаяхорошеньким носиком, – чем от тебя пахнет?

«Тюрьмой», – хотела я сказать, ноприкусила язык. Незачем пугать невестку.

– Все-таки интересно, – продолжаланастаивать Ольга, – где ты была?

Но тут распахнулась дверь, на пороге появиласьраскрасневшаяся Маруся, а за ней маячил поджавший хвост Банди.

– Видали дурака? – завопила дочь.

Мы уставились на мелко дрожащего мощного пса.

– Опять кошки из сада выгнали, –засмеялась Маруся, – он их до смерти боится.

Наша «коллекция» собак начиналась с пит-буляБанди и ротвейлера Снапа. Страшных псов купили специально для охраны. Но вдетстве и тот и другой походили на восхитительные плюшевые игрушки. Их радостнотискали и гости, и хозяева. Результат налицо. Жуткого вида кобелины обожаютвсех! Специально вызванный инструктор встал в тупик.

– Первый раз встречаю таких собак, –сообщил он нам, – абсолютно послушно выполняют все команды, кроме «фас»!Озлобить их невозможно!

Так Снап и Банди превратились в болонок,основной интерес которых сосредоточен на еде. Жуют они постоянно, особенно некривляясь: суп, кашу, мясо, чипсы, орехи и соленые огурцы. Потом один знакомыйпопросил нас приютить ненадолго пуделя Черри, да так и забыл про собачку.Следующим оказался английский мопс Хуч, но историю его появления расскажукак-нибудь в другой раз. Последней приехала йоркширская терьерица Жюли вместесо своей хозяйкой, няней близнецов Серафимой Ивановной. Если выстроитьиерархическую лестницу принадлежащих нам животных, то на самом верху, безусловно,окажутся кошки – трехцветная Клеопатра и белая Фифина. Собаки повинуются имбеспрекословно. Банди же пошел дальше всех – отважный пит-буль с акульимизубами вообще боится всех кошек. А в наш сад часто забредают бродячие киски впоисках еды. Если Снап, Черри, Жюли и Хучик делают вид, что не замечаютнепрошеных гостей, то Банди усаживается на пороге и отказывается выходитьнаружу. Задние лапы пита начинают мелко дрожать, морда принимает полубезумноевыражение. Правда, точно такой же ужас он испытывает при виде работающегопылесоса, кофемолки и фена.

– Клепа, Фифа, – закричалаМаня, – в саду чужие!

Наши кошки стремглав ринулись наружу. Вот ужкто не дает наглым пришельцам спуску. За окном раздались шипение, утробный вой,потом сдавленное мяуканье. В две минуты пришельцы были выдворены. Хозяйки,гордо подняв раздувшиеся хвосты, важно прошествовали в холл.

– Иди уж, чучело, пописай, –вздохнула Маруся.

Банди, боязливо оглядываясь, потрусил в сад.

– Да, – сказала Оля, – а ещеговорят, что пит-буль кровожаден. Наш при виде котенка в обморок грохнется!

Аркашка прибыл только к семи вечера. Мрачноелицо сына не обещало ничего хорошего.

– Ну! – накинулась я на «ПерриМейсона».

– Единственный более или менее приемлемыйвариант для него – полностью признаться и упирать на то, что совершил убийствов состоянии аффекта, – резюмировал сын.

– Ты думаешь, это он?

– Нет, конь в пальто, – обозлилсяАркашка.

– Но Макс клянется, что…