— Вчера и сегодня мы празднуем важное событие! В нашем роду образовалась ещё одна семья. В честь этого я объявляю продолжение вчерашней большой охоты!

Народ дружно заликовал. Не успела я спросить, что всё это значит, как увидела, что огни вокруг стола погасли, а гости скинули свои одежды.

Мне показалось, что меня опоили каким-то галлюциногенным вином. Люди, которые ещё недавно сидели со мной за одним столом, зарычали, покрылись шерстью и превратились в волков. Процесс выглядел настолько уродливо, что выпитое мной вино запросилось наружу.

Оборотни с минуту покружились вокруг столов и костра, затем потоком двинулись в сторону леса.

Человек, за которого меня выдали замуж, тоже разделся, и спустя несколько секунд от его человеческого облика ничего не осталось. Он, как и все, скрылся в темноте.

Я стояла, не зная, как оправиться от всего этого ужаса, произошедшего у меня на глазах. Меня выдали за монстра. Я с трудом удерживала рвотные позывы, содержимое желудка просилось наружу. Единственной, кто ещё оставался человеком, была мама. Я вцепилась в неё и стала умолять покинуть это кошмарное место.

— В своё время мне тоже было страшно, — сказала она, — но потом, когда я впервые превратилась, то поняла, насколько это здорово. Теперь пришло и твоё время присоединиться к стае. Сейчас ты взволнована, и это должно помочь тебе, для этого всё и было сделано. Попробуй!

— Нет, мама, я не такая! — запротестовала я. — Я хочу домой! Мне не надо всего этого!

— Это с тобой неизбежно случится. Мы с твоим отцом такие! Глубоко вдохни воздух, почувствуй, как стая зовёт тебя, попробуй на кого-нибудь сильно разозлиться и беги, — она скинула с себя платье, положила всю одежду на скамейку и, бросив на меня манящий взгляд, перевоплотилась в зверя вслед за остальными.

Я смотрела, как мамино экзотически красивое лицо деформируется в волчью морду, и мне хотелось выть и бежать из этого сумасшедшего мира как можно дальше. Мама оказалась такой же: всю жизнь меня воспитывал монстр, а я и не подозревала…

Комары облепили меня и начали больно кусать. Мои нервы натянулись до предела, нужно было что-то делать. Нельзя просто так стоять. Из моей груди вырвался крик безысходности, а может, крик страха. Я судорожно лупила себя, пытаясь отогнать комаров, — не помогало.

Налетел ветерок, я неожиданно всем телом почувствовала, что меня зовут. Неведомая сила влекла меня в лес. Я побежала. Вдруг что-то произошло, по всему телы растёкся жар, и я перестала чувствовать себя собой.

От земли с нечеловеческой силой отталкивались уже не руки, а упругие лапы, и это было так легко, словно я лечу.

Моё платье свалилось на землю, голова стала ясной, приятное чувство разлилось по всему телу, а тревога исчезла. Вскоре мне удалось нагнать волчью стаю.

Нет, это была не одна стая, а множество, как говорили древние, тьма людей, только вот людьми их уже нельзя было назвать.

Лес гудел, все бежали, гнались за кабанами, а те были далеко от нас. Дальше нить моего человеческого сознания оборвалась. В памяти остались какие-то образы, но вспомнить событий этой ночи я уже не могла.

Утро я встретила в лесу. Абсолютно нагая, озябшая, я вскочила на ноги и увидела Дилана, который тут же проснулся от шороха, издаваемого мной.

— Не смотри на меня! — воскликнула я.

Он рассмеялся и подошел ко мне. Я отвернулась, чтобы не видеть его голым. От его прикосновений моё тело задрожало ещё больше.

— Не надо…

Он развернул меня к себе, обнял и поцеловал. Мои слабые сопротивления не остановили его. Паника захватила меня. Одного ловкого движения ему хватило, чтобы уложить меня обратно на мшистый покров земли.

— Расслабься, сейчас я согрею тебя.

— Нет, пожалуйста, не надо, не трогай меня, нет…

— Т-с-с-с.

До этого я представляла отношения между мужчиной и женщиной совсем по-другому. Сначала мне было так больно и страшно, что я взвыла, потом наступил ступор, и я не чувствовала ничего, кроме жара. Кровь пульсировала с двойной силой, тело горело.

Он брал меня резко, жадно, не обращая внимания на мои рыдания и попытки высвободиться.

Первой брачной ночи я не помню совсем. Вряд ли тогда вообще что-то было (в ту ночь меня, кажется, опоили какой-то травкой, и я быстро уснула).

Дилан был первым мужчиной, который поцеловал меня, так что мне не с чем было сравнить его ласки. Всё это было для меня ново, но это новое не просто не нравилось мне, — оно было мерзким. И ещё этот тошнотворный запах пота и чего-то ещё… Не думаю, что и от меня в тот момент могло хорошо пахнуть, но до этого никогда в жизни я не позволяла себе ходить неухоженной и грязной.

Некоторое время мы лежали на мхах. Я стыдилась своей наготы, стараясь прикрыть волосами грудь.

Дилан провёл ладонью по моему предплечью. Я вскрикнула так, как будто кожу прижгли горящим поленом. И тут я заревела, совсем как ребёнок, с воем и громкими всхлипываниями. Мне самой было стыдно, что я показываю свою слабость, но ничего не могла с этим поделать.

Между ног у меня потекла слизкая жидкость, вытереться было нечем, и от этого стало ещё противней.

— Я не хотел тебя обидеть, извини, — услышала я голос.

Дилан попытался прижать меня к себе, но от его прикосновений я завизжала на весь лес:

— Не трогай меня! Убери свои руки! Руки убери от меня! А-а-а! Ненавижу тебя! Ненавижу! Ненавижу!

— Успокойся, — сказал Дилан, пытаясь справиться с моей истерикой, но я всё продолжала визжать, пока он не отстал от меня.

На какое-то время в лесу воцарилась тишина. Мои рыдания прекратились. Я сидела, поджав под себя ноги, и прикрывалась волосами. Со стороны я выглядела, наверное, как чёрный кучерявый зверёк, который пытается спрятаться, замаскироваться. Я понимала, что сидеть целый день в лесу было бы глупо, жажда уже начинала мучить меня.

— Всё, успокоилась? Вставай, нам пора, — снова резким тоном заявил Дилан. Видимо, ему надоело притворяться добреньким, или он понял, что метод «пряника» со мной не работает.

Он вскочил на ноги и подал руку. Я проигнорировала этот жест.

— Ненавижу тебя! — прошипела я, глядя ему прямо в глаза, и встала с земли.

Что-то во рту мешало мне говорить, словно это передние резцы мгновенно превратились в звериные клыки, а голос стал рычащим, грубым. Дилан тоже это заметил, его глаза мгновенно расширились. Он сделал шаг по направлению ко мне:

— Тише, спокойней…

— А ну прочь от меня! Прочь, я сказала!

— Я не трону тебя. Пожалуйста, успокойся, — попросил он. — Нам пора возвращаться, если ты ещё хочешь увидеться с матерью.

Ярость исчезла, как только я подумала о маме. Разумеется, она не смогла бы решить всех моих проблем и заставить меня забыть о них, но один только её любящий взгляд придал бы мне сил.