— Странно, согласен с тобой, — я прислонился лбом к стеклу(как прислонялся десятки раз), ладонями прикрыл глаза от дневного света. Да,стоявший внутри объект выглядел почти как «бьюик», это точно, и находился впрекрасном состоянии, как и отметил парнишка. Эта знаменитая радиаторнаярешетка смотрела на меня, как пасть хромированного крокодила. Шины с белымибоковинами. Выступающие из корпуса крылья задних колес. «Ты, крошка, слишкомкрут для школы», — помнится, говорили мы. В полумраке гаража Б он выгляделчерным. На самом деле был темно-синим.

«Бьюики» модели «Роудмастер» 1954 года красили в том числе ив темно-синий цвет, Скундист проверял, но при этом определенно использоваласьдругая краска. Эта на ощупь казалась чешуйчатой.

"Там сейсмоопасная зона ", — раздался голосКертиса Уилкокса.

Я подпрыгнул. Уж год как мертвый или нет, говорил он мнепрямо в ухо.

— Что с вами? — спросил Нед. — Вы словно увидели призрака.

«Услышал», — едва не ответил я, но с языка слетело другоеслово: «Ничего».

— Вы уверены. Вы подпрыгнули.

— Наверное, гусь прошел по моей могиле. Я в порядке.

— Так откуда взялся этот автомобиль? Кому он принадлежит?

Ну и вопросик он задал.

— Не знаю, — честно ответил я.

— А почему он стоит в темном гараже? Черт, если бы у менябыл такой красавец, да еще на ходу, я бы никогда не держал его в грязном,старом сарае, — тут его осенило. — Это автомобиль преступника? Вещественноедоказательство по какому-то делу?

— Считай, что так. Задержан за кражу, — так мы, во всякомслучае, говорили между собой. Не слишком убедительное объяснение, но, какоднажды заметил Кертис, чтобы повесить шляпу нужен всего один гвоздь.

— Кражу чего?

— Бензина на сумму в семь долларов, — я не мог заставитьсебя сказать, кто закачивал в бак этот бензин.

— Семь долларов? Всего-то?

— Ну, — ответил я, — чтобы повесить шляпу, нужен одингвоздь.

Он в недоумении смотрел на меня. Я, молча, на него.

— Можем мы войти? — спросил он. — Взглянуть поближе?

Я вновь прижался лбом к стеклу, прочитал показаниятермометра, висевшего на потолочной балке, круглого и бесстрастного, как ликлуны. Тони Скундист купил его в магазине «Реальная цена» в Стэтлере, заплативиз собственного кармана, а не из расходного фонда патрульного взвода Д. И отецНеда повесил его на булку. Как шляпу на гвоздь.

— Не сейчас, — ответил я.

— Почему? — потом, словно поняв, что он слишком ужнетерпелив, а где-то и груб, Нед добавил. — Почему мы не можем войти в гаражпрямо сейчас?

— Потому что это опасно.

Он несколько секунд смотрел на меня. Любопытство исчезло сего лица, вновь я увидел в нем того же мальчишку, что и в день, когда онполучил письмо из Питтсбургского университета. Мальчишку, сидевшего на скамьедля курильщиков с катящимися по щекам слезами, который хотел знать то же самое,что хочет знать каждый мальчишка, когда внезапно у него отнимают самое дорогое:почему это происходит, почему это происходит со мной, есть для этого причинаили все решает некое рулеточное колесо? Если в этом есть какой-то смысл, что ядолжен делать? Если смысла нет, как мне это вынести?

— Это связано с моим отцом? — спросил он. — Это автомобильмоего отца?

Его интуиция пугала. Нет, он видел перед собой не автомобильего отца… как такое могло быть, если в гараже Б стоял совсем не автомобиль. Ивсе же, это был автомобиль его отца. И мой… Хадди Ройера… Тони Скундиста…Энниса Рафферти… Возможно, прежде всего Энниса Рафферти. С Эннисом в этомсмысли мы сравняться не могли. Да и не хотели. Нед спросил, кому принадлежалэтот автомобиль, и я полагаю правильный ответ тут один: патрульному взводу Ддорожной полиции штата Пенсильвания. Он принадлежал всем патрульным, бывшим инынешним, которые знали о том, что находится в гараже Б. Но большую часть техлет, что «бьюик» простоял в гараже, им занимались Тони и отец Неда. Они былиего кураторами, главными исследователями «роудмастера».

— Нельзя сказать, что он принадлежал твоему отцу, — похоже,я слишком долго колебался. — Но он о нем знал.

— А что тут можно знать? Мама тоже знала?

— Об этом не знал никто, кроме нас.

— Вы хотите сказать, патрульного взвода Д.

— Да. И так должно быть и дальше, — сигарета по-прежнемудымилась в моей руке. Я и не помнил, когда успел закурить. Бросил на асфальт,растоптал. — Это наше внутренне дело, — я глубоко вдохнул. — Но, если ты хочешьоб этом знать, я тебе расскажу. Ты теперь один из нас… можно сказать, почти наслужбе. Ты даже сможешь войти в гараж и посмотреть.

— Когда?

— Когда поднимется температура.

— Я не понимаю. Причем здесь температура?

— Сегодня я заканчиваю в три, — ответил я и указал на скамьюдля курильщиков. — Встретимся там, если не начнется дождь. Если начнется,сможем поговорить наверху или в закусочной «Кантри уэй», на случай, что ты проголодаешься.Полагаю, твой отец согласился бы со мной в том, что ты должен все знать.

Хотел бы он этого? Тогда я не имел ни малейшего понятия.Однако, меня таки распирало от желания рассказать, что указывало то ли наинтуицию, то ли на приказ свыше. Я — не религиозный человек, но верю, что такоевозможно, и я подумал о стариках, которые говорили, или умрет, или вылечится,любопытство до добрара не доведет, но все-таки это не порок, а потому его надоудовлетворять.

Знание приносило удовлетворенность? По моему личному опыту,редко. Но я не хотел, что в сентябре Нед уезжал в Питтсбург в таком женастроении, как и в июле, когда свойственная ему солнечная улыбка вспыхивалалишь изредка, словно не до конца вкрученная лампочка. Я подумал, что он имеетправо знать некоторые ответы. Я понимал, что всех ответов у меня нет, нокакими-то мог с ним поделиться. И хотел поделиться, несмотря на риск.

"Сейсмоопасная зона , — сказал мне в ухо КертисУилкокс. — Там сейсмоопасная зона, так что будь острожен ".

— Гусь опять прошел по вашей могиле, Сэнди? — спросил меняНед.

— Если и прошел, то не гусь, теперь я это понял, — ответиля. — Но кто-то прошел.

Дождь так и не пошел. Когда я вышел из здания, чтобыприсоединиться к Неду на скамье для курильщиков, стоявшей напротив гаража Б,там сидел Арки Арканян, курил и говорил с юношей о шансах «пиратов» внациональном первенстве по бейсболу. Арки собрался уйти, увидев меня, но япредложил ему остаться.