далеко, успеем объясниться, Замир Зафарович, — заулыбался Спагетти, пытаясь разгадать истинные намерения своего начальника. — Пока не о чем говорить. Пустяки…

— На мой взгляд, в жизни не бывает пустяков. Все имеет значение. В спорте, например, сотая доля секунды решает судьбу мирового рекорда.

— Я за рекордами не гонюсь, у меня дело тонкое, эстетическое, требует абсолютного спокойствия.

— К сожалению, Макаронов, ваше абсолютное спокойствие вызывает у нас всеобщее беспокойство.

Спагетти насторожился.

— Не понимаю… Ах, да, — он неестественно хохотнул. — Вы имеете в виду тот инцидент… Признаю, здорово ребята меня разыграли. Эта девчонка и привидение… Потом я до утра не мог прийти в себя.

Начальник лагеря усмехнулся.

— Значит, вы верите в привидения?

— Поверишь, если увидишь собственными глазами.

— Не верю я вашим глазам. Они ведь у вас были «залиты» почти так же, как эти аквариумы водой, — начальник лагеря постучал пальцами по двум стеклянным шарам, в которых плавали комнатные рыбки.

— О-о, это уже серьезное обвинение, — Спагетти откинулся на спинку стула и принял оскорбительный вид. — Если у вас не окажется улик, боюсь, что клеветникам придется извиняться.

— Не бойтесь, улик ровно столько, сколько пустых бутылок в рабочих шкафах вашей фотостудии.

— А кто видел, как я покупал и распивал?

— Трудовой десант вас засек, когда возвращался из совхоза. Вы как раз выходили из магазина с двумя бутылками.

— Устами пионеров глаголет истина.

— Не паясничайте, я еще не сказал о том, как вы вымогаете у детей деньги за фотографии.

— Да, не скрою, брал я у детей родительские — рубли. И брал, чтобы купить для них же фотобумагу подходящего формата и цветную пленку. Сами знаете, по перечислению многие товары не получишь. Между прочим, я снимал на дорогую пленку самых талантливых: юных гимнасток, пианисток, балерин, художников и так далее. Для истории «Планеты» это бесценный материал. Еще не раз спасибо скажете мне, Замир Зафарович. — Последние слова Спагетти старался произнести с глубоким укором, даже голос его дрогнул.

— Если бы вы делали это бескорыстно. Макаронов…

— А кто мне бесплатно дает средства на бензин для поездок в город, на фотохимикаты, рамки для выставочных работ?

Начальник лагеря вздохнул.

— Надо экономить. Фотоматериалами вас обеспечивает база шефов — и цветной пленкой, и фотобумагой нужного размера, а вот с бензином и вином, видно, трудновато вам. Так вы решили вымогать у детей?..

— Кажется, я что-то понял, товарищ начальник лагеря. Скажите сразу, ты, мол, Макаронов, не пришелся ко двору. Что ж, отстраните от работы по моему собственному желанию. Напишите письмо на киностудию, откуда я по совместительству к вам…

— При чем тут киностудия, если вас оттуда уволили по статье, за пьянство.

— Ну и агентура у вас, Замир Зафарович, — обескураженно произнес Спагетти.

— Да это и по телефону можно. Переговорили с отделом кадров на киностудии и все стало ясно.

— Ну что вы маринуете меня, как астраханскую селедку. Говорите сразу прямо, Замир Зафарович, чего хотите, я не обижусь.

— Для начала хочу, чтобы вы вернули ребятам деньги.

— Вы что?! — Спагетти всего передернуло. — Это двести с лишним рублей… Я ведь цветные фотографии отдал ребятам, некоторым даже в рамке…

— Фотографии останутся им на память, а ваше вымогательство не должно остаться у них в памяти. Верните все деньги, до единого рубля. Понятно?

— Тут и понимать-то нечего, только, простите, нет у меня при себе этих денег.

— Макаронов, вы представляете, какой позор, если дети устроят вам пионерский суд!..

Спагетти вскочил со стула.

— О! Только не это. Мама у меня гипертоник… Не выдержит.

— А жена, дети?

— Бросили меня жена с дочкой, ушли к теще, — мрачно пробормотал Спагетти. — Я ведь только сухое вино употребляю… Врачи даже детям рекомендуют по чайной ложке…

— Хватит, Макаронов… — Начальник лагеря поморщился. — Не уважаю я вас в данное время. Можете идти. До особого решения будете находиться, так сказать, под домашним арестом. А за это время подумайте, как вернуть деньги.

Спагетти от изумления открыл рот, медленно поднялся со стула и зачем-то снова сел.

— Если не справитесь сами со своим недугом, обратимся за помощью куда следует…

— Ну зачем же так усложнять? — встрепенулся Спагетти. Я ведь не преступник. Никого еще не обидел. Я все понял, Замир Зафарович.

Начальник лагеря подошел к открытому окну:

— Дежурные! Проводите Макаронова до фотостудии.

Потом обратился к Спагетти:

— Так вот, до отправления экспедиции советую вам глубоко подумать о себе…

Дневник Аяра Саламатова пополнился новой записью:

«Мотоцикл вожатого Вундергая не обнаружен. Подозревать обычного земного угонщика, на мой взгляд, не серьезно, если учесть прокол в заднем колесе. Какой же похититель в минуты опасности станет заклеивать камеры. Беру на себя смелость подозревать в угоне «Химеры» Пришельца. Но боюсь, как бы меня всякие обыватели не засмеяли. Попробуй докажи им: инопланетянин, как нарочно, больше не является, и мотоцикл словно в воду канул. Я с ребятами из первого отряда обшарил все холмы в окрестностях пионерлагеря. Ни одна впадина не осталась без внимания. Но нет никаких следов Пришельца. И все же я их обязательно найду!»

В репродукторе что-то щелкнуло, и голос дежурного пригласил всех участников экспедиции в штаб. Пришлось Аяру Саламатову прервать свои записи.

Первыми в штаб явились Лола Ильхомова — член пионерского Всесоюзного общества охраны природы, и Джонни Старт — пионер с Сейшельских островов. Лола несла увесистый «Справочник юного ботаника». Поговаривали, что она его не выпускает из рук даже во сне. Ее приятель Джонни-спортсмен и музыкант, сочиняет разные песенки. У него тоже есть постоянная спутница — губная гармошка, подарок отца. Отец его — трубач оркестра народной армии Сейшел. Перед отъездом Джонни в Советский Союз отец дал такое напутствие: «Вдохни в эту гармошку, сынок, самую лучшую песню советских друзей, а подари им свои песни». Мать научила его русскому языку, и он очень этим гордится.

Джонни галантно пропустил вперед Лолу и вошел сам.

— Здрави-ству-ть-е, това-арищи, — старательно произнес Джонни, блеснув перламутром ровных зубов.

— Проходите, друзья, — пригласил начальник лагеря. Он сидел во главе длинного стола, что-то обсуждая с Ангелиной Великановной и старшей пионервожатой Зухрой Раисовной.

— Ну как, Джонни, нравится у нас? — спросил Замир Зафарович.

— Очень прекрасно-о, как на Сейшель остров.

— Скучаешь по родине? — посочувствовала Ангелина Великановна.

— Скучать я нет, — уверенно ответил Джонни. — У меня есть губной гармошка, — Джонни прикоснулся гармошкой к губам, и поплыла незнакомая, очень красивая мелодия, в которой угадывалось ослепительное солнце над вечнозелеными банановыми рощами, влажный ветер, подсоленный океанской волной, и перешептывание грациозных пальм.

За спиной раздались хлопки подошедших командиров звездочек.

— Очень здорово играешь, Джонни, — похвалила старшая пионервожатая. — На фестивальном