– Как я сейчас? – Я поднимаюсь со стула, отчего Бабочка вздрагивает и подается назад, спиной прилипнув к спинке кресла. – Да расслабься ты, – усмехаюсь, сняв пальто и отложив его на парту.

Слышу, как облегченно выдыхает Бабочка. Что ж ее трясет-то от меня так? Явно от страха. Но сам страх какой характер носит? Чем пахнет? За жизнь опасается? За репутацию? Или тупо волнуется, видя во мне совсем другого Чеха и представляя, как все вышло бы, не откажи она мне тогда?

Я же найти хотел ее. Себу все уши прожужжал, но хотелось удивить ее чем-то. Первым достижением, например. Вот и ступил на путь легких денег. А вскоре сестра овдовела, наследство своего муженька-мафиози получила, сделала меня своей правой рукой. Ну и начали мы по-крупному воротить: с Палермо, со Средней Азией, даже в Сомали совались. Всех криминальных шишек к себе подтянули, уважение завоевали, крутых партнеров наработали.

Это сейчас я в политику залезаю и помаленьку обеляю себя, а еще год назад все проблемы кардинальным методом решал. Главным было держать лицо беспощадного и непобедимого Чеха, а сегодня убедить всех, что Роман Алексеевич я – метящий на пост мэра предприниматель с идеей быть ближе к народу. Легализовал почти весь бизнес, с громкими преступными именами контакты ограничил, пацана в простую школу отдал, детсад строю, благотворительный фонд организовал. Даже племянница в обычном вузе нашего убогого городишки учится. А ведь перспективы у девчонки были: Москва, где мой папаша и братец; или Италия, где ее бабка с дедом по отцовской линии. Но мне рекламное продвижение нужно. Сказал ей, что год-другой тут поучится, потом пусть хоть в Оксфорд валит. Странно, но девчонка даже не сопротивлялась. Пожала плечами, взяла документы, поехала и поступила туда, куда сказал. Только факультет сама выбрала.

– Роман Алексеевич, – возвращает меня к нашей беседе Бабочка, – мне сложно строить с вами диалог.

– Почему? – Я вскидываю бровь, снова садясь на стул. – Смущаю?

– Вы меня не слышите.

– Если я не хочу, чтобы какой-то неквалифицированный школьный психолог промывал мозги моему пацану, это еще не значит, что я вас не слышу. Пусть к вашему психологу девочки с депрессией из-за прыщей и критических дней бегают.

– Допустим, – кивает она, понемногу собирая запчасти себя во что-то целое. – Я же не настаиваю. Я предлагаю. Но я готова выслушать и ваши предложения. Мне было бы проще разобраться в причинах перепадов его настроения, если бы я знала о нем больше. Возможно, на Артура оказали неблагоприятное воздействие прошлогодние события. Не каждый ребенок способен без стресса пережить внезапное одиночество.

– Одиночество? – озадаченно переспрашиваю я. – Сколько же вам, учителям, скучной литературы приходится лопатить, выискивая корень зла. Пацан просто невоспитан. Его мать бухала, отец клеил телок в нашем клубе. Он рос под присмотром няни, которая сдувала с него пылинки.

Бабочка стушевывается. Не ожидала от меня прямолинейности.

– Если ты думаешь, он расстроен из-за мамаши в психушке и папаши в тюрьме, то заверю тебя: ему насрать.

– А разве это не проблема? – искренне удивляется она.

– Это проблема для меня. Массу вопросов вызывает, отражаясь на репутации и лишая ее безупречности. Для пацана же – шанс становиться тем, кем он сам хочет, а не предки решают. Ты сама-то почему до сих пор без детей? – меняю тему, опять напрягая Бабочку чересчур личным вопросом. – Муж не хочет?

– Роман Алексеевич, – выдавливает она строго, размазывая по мне это обращение расслабляющим бальзамом.

Я же глазами залезаю к ней под блузку, задираю юбку, усаживаю на край стола и… Блядь, аж зубы сводит от возбуждения. Уже не девочка, а все такая же охуенно соблазнительная. Кажется, еще круче стала. Опытнее, эффектнее. Драл и драл бы ее, пока стекла бы из окон этого кабинетика не повылетали.

– Проявите ко мне хоть каплю уважения. Перестаньте обращаться ко мне на «ты».

– Как скажешь, Бабочка, – смеюсь беззвучно. – Вернее, как прикажете. Дарья. Николаевна.

Она опять краснеет, закрывает глаза и обессиленно опускает лицо.

– Вот мое к вам предложение, – перехожу я ближе к делу, пока она от волнения тут не загнулась. – Знаю, что вас не купить. – Ловлю на себе ее оскорбленный взгляд и развеиваю ее пошлые мыслишки: – Вы же не можете давать репетиторство ученикам собственного класса. Но вам позволено посещать их на дому. Проверять условия их проживания, атмосферу в семье. Чтобы исключить поводы обращаться к инспектору ПДН или Органы опеки. Не удивляйтесь, годы идут, а в муниципальных школах все по-старому. Я прошел через все эти круги ада.

– Я не думаю, что у Артура неприемлемые условия проживания и тяжелая атмосфера в семье.

– Как знать, – улыбаюсь я уголком губ.

– Роман Алексеевич, это будет выглядеть, как минимум, странно. Меня сочтут умалишенной, если я отправлюсь в ваш дом на проверку.

– Вы придете, – киваю я. – Обязательно придете. Сама директриса отправит ко мне.

– Почему вы постоянно говорите о себе? – она повышает тон, будто одергивая меня в привычной ей манере.

– Не расстраивайтесь, в свое время и о вас поговорим. Дарья. Николаевна.

Наш разговор прерывает завибрировавший на краю стола телефон с именем «Степа» на экране. Бабочка теряется: не хочет при мне ворковать с мужем. Поджимает губы, дожидается, пока телефон замолкает, и снова смотрит на меня.

– Роман Алексеевич, если мы с вами не начнем сотрудничать, я буду вынуждена писать жалобу на имя директора. Тогда за дальнейшую судьбу Артура ответственность будет лежать исключительно на вас. Я не могу посвящать себя только вашему ребенку. У меня целый класс, требующий внимания.

– И я.

– Что? – хрипит она, замерев.

– И я не могу посвящать себя только этому ребенку. А вы о чем подумали? Дарья. Николаевна.

Бабочка тяжело вздыхает, закатив глаза:

– Давайте мы разойдемся, оба переосмыслим нашу беседу и подумаем, как сойтись во мнении на благо мальчика? А в пятницу вы задержитесь после родительского собрания, и мы снова все обсудим?

– Вы приглашаете меня на родительское собрание? – Я кончиком языка провожу по верхней губе, опять выбивая почву из-под ног Бабочки. – Интригующе. Я еще никогда там не был.

– Вы издеваетесь? – почти вскрикивает она.

– Заметьте, не я искал с вами встречи. Вы меня позвали. И зовете снова.

– Но не в том контексте, в каком вы это видите!

– А в каком контексте я вижу вызов родителя в школу и на родительское собрание? Вы переутомились. Дарья. Николаевна. Остыньте. Вы воды хотели выпить. Так выпейте. Ступайте домой. Отдохните. Займитесь любовью с мужем. Выпустите пар…

– Замолчите, – шипит она, покосившись на дверь. – Вы перегибаете, Роман Алексеевич.

– Нет, перегнул бы я, завалив вас на этот стол. Дарья. Николаевна.