Отец, Титаренко Максим Андреевич, 1907 года рождения, украинец, в Сибирь приехал весной 1929 года из Чернигова. Всю жизнь Максим Андреевич проработал в системе железнодорожного транспорта. Первой железной дорогой, которую отец строил, была дорога Рубцовск – Риддер на Алтае. Его родители – отец, Андрей Филиппович, и мама, Мария Максимовна, – бросили в селе землю и перебрались на жительство в город – Чернигов. Бросили, оставили землю, потому что не могли прокормиться с нее.

Отец в поисках работы приехал с товарищами в Западно-Сибирский край (сейчас это Алтайский край). Приехал на строительство железной дороги. Строительство дороги проходило через село Веселоярск, где родилась в 1913 году русская сибирячка, мать Раисы Максимовны – Александра Петровна.

В Веселоярске и сошлись судьбы родителей. Раиса – первый ребенок в семье, родилась 5 января 1932 года. По православной традиции ее, как и Михаила, крестили на квартире у священника. Имя выбрали не из святцев сами родители. Отец потом объяснил, что для него оно означало «рай». Райское яблочко…

Родители матери, Пётр Степанович Парада и Анастасия Васильевна, потомственные крестьяне. Легко ли им жилось? Не процветали крестьяне и в семье матери Раисы. Тяжкий, беспросветный труд. Земля, скотина, скудная еда.

В начале 30-х годов семья деда была раскулачена, лишилась земли и дома, стала жить временными заработками. А затем деда обвинили в троцкизме, арестовали, и он бесследно исчез. Мама, говорит Раиса Максимовна, до сих пор не знает, кто такой Троцкий, а дед и тем паче не знал. И вообще до сегодняшнего дня мать не может понять, в чем провинился ее отец. Мать часто рассказывала маленькой Раисе о каторжной жизни бабушки: пахала, сеяла, стирала, шестерых детей кормила. И – всю жизнь молчала… Бабушка умерла от горя и голода как жена «врага народа». И оставшиеся четверо детей были брошены на произвол судьбы…

Война шла по пятам. Война в Испании. Война финская. Халхин-Гол. А внутри страны? Тридцатые годы – «враги народа». Раиса Максимовна помнила, как в первом – втором классах в школе вымарывали в учебниках портреты Егорова, Блюхера, Тухачевского. И наконец, Отечественная война.

По характеру мать была строгая и требовательная. Когда провожали на фронт отца на переполненном вокзале, многие женщины даже теряли сознание. Мать застыла от горя, но «Надо держаться!».

Сорок первый – сорок пятый. Миллионы потерянных жизней, миллионы жизней покалеченных. Опустошенные дома, осиротевшие семьи, разрушенные города, села, сожженная земля…

А главной целью своей жизни мать Раисы видела – дать настоящее образование собственным детям. И действительно всем детям дала хорошее образование. Но и после войны семья по-прежнему жила, как живут перелетные птицы. В связи с частыми переездами семьи пришлось менять много школ.

И все-таки в школе были любимые преподаватели и подруги. Репетировали в школьном хоре. Пели. Ставили спектакли на школьных сценах. Помогали семьям погибших. Торжественные клятвы давали друг другу: быть верными, быть всегда вместе, помогать, не скрывать ничего друг от друга. Скрепляли клятвы «честным пионерским», «честным комсомольским».

Десятый класс в семнадцать лет Раиса окончила в городе Стерлитамаке, в Башкирии, с золотой медалью.

Познакомились. Раиса Титаренко, оказалось, училась в том же здании университета на Моховой, что и Михаил Сергеевич (но, на философском), и жила в том же общежитии. Настроенный мистически во всем, что касается жены, Михаил Сергеевич удивлялся: «Как я не увидел ее раньше – не могу понять». С этого самого момента для будущего президента «начались мучительные и счастливые дни». Почему «мучительные»? Михаилу казалось, что знакомство с ним «не вызвало у Раи никаких эмоций». Она отнеслась к знакомству «спокойно и равнодушно. Это было видно по ее глазам». Он почему-то побежал за паспортом, чтобы доказать, что старше ее на целый год, стал искать новой встречи. Михаил Сергеевич вспоминает, что очень хотел «произвести впечатление», но опасался, что «выглядел ужасно глупо». Михаил Горбачёв до сих пор относится к этому случаю очень серьезно. Настолько серьезно, что подробно излагает его в своих политических мемуарах и, не замечая того, объясняет нам смысл одной размолвки. Он и спустя годы после смерти Раисы Максимовны переживает, скорее всего, случайную (а может, и намеренную) попытку проверить любимого человека просьбой расстаться: «Мы долго шли молча. Уже подходя к Стромынке, я сказал Рае, что просьбу ее выполнить не могу, для меня это было бы просто катастрофой. Это и стало признанием в моих чувствах к ней». Когда молодые дошли до своего общежития и Михаил назначил Раисе свидание через два дня, она все-таки решительно сказала: «Нам не надо встречаться», – а он твердо ответил: «Я буду ждать». И они встретились. И продолжали проводить все свободное время вместе. «Бродили по московским бульварам, делились сокровенными мыслями, с удивлением и радостью находили друг в друге все то, что нас сближало». Значение этого длительного процесса для дальнейшей судьбы и карьеры влюбленного студента было огромно. Завершение ознаменовалось тем, что «в июне 1952 года… мы проговорили в садике общежития на Стромынке до утра… В ту июньскую ночь, может быть, до конца поняли: мы не можем и не должны расставаться. Жизнь показала: друг в друге мы не ошиблись». Раиса Максимовна вспоминала, что Новый, 1954 год они встречали с Михаилом Сергеевичем в Колонном зале. Ей помнилось, что окружающие «как бы тянулись» к ним. «И рождалось ответное теплое, дружеское чувство. Храню его до сих пор».

Михаил надеялся, что и без всякой аспирантуры останется в Москве. Будучи секретарем комсомольской организации, он входил в состав комиссии по распределению и знал, что распределен в Прокуратуру СССР. Там он займется «надзором за законностью прохождения дел в органах госбезопасности» (в связи с начавшейся реабилитацией жертв сталинских репрессий). Но Михаил узнал, что «правительство приняло закрытое постановление, категорически запрещавшее привлекать к деятельности центральных органов правосудия выпускников юридических вузов». Молодой юрист мог бы, конечно, попытаться «зацепиться за Москву», из-за этого у него даже был небольшой конфликт с Александрой Петровной, матерью Раисы Максимовны. Родители Раисы, которых они навестили после окончания учебы, сообщение о том, что муж срывает ее с аспирантуры и тащит за собой в глухую провинцию, встретили без энтузиазма.

Раиса все же поступила в аспирантуру, однако вслед за мужем, распределенным в Ставропольскую прокуратуру, переехала в Ставропольский край. Михаил решил вернуться на родину. В университете деревенский паренек приобрел столичный лоск, друзей, связи, знания, членство в партии, но главное – жену. Но законный брак был зарегистрирован еще не так скоро – только 25 сентября 1953 года, т. е. в начале четвертого курса. Свадьбу сыграли в диетической столовой студенческого общежития на Стромынке. Деньги Михаил сам заработал летом, убирая на комбайне хлеб. Платье заказывали вместе в московском ателье у метро «Кировская», но на туфли не хватило – их Раиса одолжила у подруги. Уже поженившись, они с Раисой по-прежнему проживали порознь из-за нехватки комнат в общежитии. Как пишет их дочь, Ирина, «если говорить о любви, то…. у них отношение друг к другу было более бережным, чем сейчас у нас. Они вступали в брак с признанием взаимной ответственности друг за друга. Между папой и мамой было именно то, что называют настоящей любовью… Это чувство выглядело так, как будто они – один человек. У них были и споры, и ссоры, но они были одно целое».