Это, конечно, не было правдой — но зачем усугублять ситуацию признаниями?

Встав, Маттео принялся расстегивать ремень на брюках — и увидел, как шокированная Кира смотрит на него.

— Закрой-ка свои большие синие глаза, — предложил он, улыбаясь. — До тех пор, пока я не лягу под одеяло.

Сон не шел. Кира перепробовала все: дышать глубже, считать про себя, расслабляться. Но пока что ни одна уловка не сработала — мысли ее безраздельно занимал Маттео. Как ни старалась она урезонить себя, говоря, что все фантазии бессмысленны, соблазн нарастал. Ощущая жар, исходящий от могучего тела мужчины рядом, Кира не находила себе места, но, боясь разбудить его, лежала тихо. Удивительно — она с шести утра на ногах и должна быть измучена, однако же все ее попытки заснуть не увенчались успехом, и Кира не могла понять, в чем тут дело. Может, тот невольный взгляд, что она мельком бросила на Маттео, когда он раздевался, пробудил к жизни все фантазии, тщательно запертые в глубине сознания? Он, разумеется, лег в постель в футболке и шелковых шортах, но эта одежда совершенно не скрывала его мускулистого живота и длинных ног. Закрывая глаза, Кира видела его сильное, накачанное тело и умирала от желания.

С первого этажа доносились звуки беседы и радостные вскрики — рождественский ужин, судя по всему, был в самом разгаре. Вот запели дети. Кира представила себе картину уютного семейного вечера у камина, с горящими алыми свечами — именно такие фотографии украшают рождественские открытки. Ей стало грустно: никогда в ее жизни такого праздника не было.

— Не спится? — раздался звучный голос Маттео, и девушка почувствовала, что он повернулся к ней лицом.

Мысли лихорадочно заметались в голове. Притвориться спящей? Но какой в этом смысл? Маттео моментально разгадает подвох — и кроме того, разве она не устала лежать неподвижно?

— Нет, — призналась Кира. — А тебе?

Маттео усмехнулся:

— Я и не рассчитывал сегодня заснуть.

— Почему?

— Полагаю, ты прекрасно знаешь почему, — глухо отозвался он. — Для меня несколько непривычно делить постель с привлекательной девушкой и вести себя столь сдержанно.

Кира была благодарна темноте за то, что она скрывала ее лицо, — неужели самоуверенный Маттео Валенти, этот роскошный красавец, только что назвал ее привлекательной? Неужели он серьезно намекает на то, что ему трудно сохранять дистанцию — да нет, наверняка просто старается быть вежливым, — но с чего вдруг? До сих пор вежливостью в его поведении и не пахло.

— Я полагала, ты не считаешь меня привлекательной.

— Это я пытался переубедить сам себя.

Кира довольно улыбнулась:

— Я могу спуститься вниз и спросить, не дадут ли нам еще чая.

— О нет, — простонал Маттео. — Хватит чая.

— Тогда придется провести бессонную ночь без чая. — Кира приподняла подушку и, прислонившись к ней, вздохнула. — Если у тебя нет предложения получше.

Маттео грустно улыбнулся — похоже, Кира снова спрашивала без всякой подоплеки, не ожидая от него ответных шагов. А еще она даже не пыталась якобы случайно коснуться его, чтобы подразнить. Однако ее поведение мало что меняло — Маттео был возбужден с того самого момента, когда, раздеваясь, поймал на себе ее взгляд. Подумать только, его снедало желание — и к кому? К девчонке с ужасной прической, по вине которой он оказался в этой дыре!

— Думаю, мы можем поговорить, — предложил он, ощущая спиной неровный матрас и морщась.

— О чем?

— О чем женщины любят разговаривать? — с иронией спросил он. — Расскажи мне что-нибудь о себе.

— И что же нам это даст?

— Возможно, я наконец усну.

Кира ухмыльнулась:

— Вы порой говорите ужасные вещи, мистер Валенти.

— Да, это так. И второй раз напоминаю, что меня можно называть Маттео — по крайней мере, пока мы лежим в одной постели. — Маттео улыбнулся, услышав, как резко Кира вздохнула, услышав эти слова. — Расскажи, как планируешь провести Рождество — обычно ведь накануне праздника задают именно такие вопросы?

Кира сжала и разжала кисть руки — почему из всех вопросов Маттео выбрал именно тот, на который ей отвечать хотелось меньше всего? Мог бы спросить про машины, и она поразила бы его блестящими познаниями. Рассказала бы о заветной, хотя и неосуществимой, мечте — научиться восстанавливать ретроавтомобили.

— С моей тетей и кузиной Шелли, — мрачно ответила она.

— Но тебе эта перспектива не по душе.

— Что, так очевидно?

— Боюсь, что да. В твоем голосе… как бы это выразиться… мало энтузиазма.

Это еще мягко сказано, подумала Кира.

— Что ж, и впрямь не по душе.

— Так почему бы не провести Рождество где-нибудь в другом месте?

Девушка вздохнула. Сейчас, в темноте, незачем прикрываться маской равнодушия и придерживаться минимума фактов. Обычно подобные уловки помогали избегать дальнейших расспросов. Но Маттео — совсем другой случай. Пройдет день, и они больше никогда не увидятся. Разве не прекрасно хотя бы однажды сказать то, что думаешь, вместо того, что от тебя ожидают услышать? Пьяный водитель сбил мать, когда она шла домой, неся в руках игрушку для дочери, купленную на день рождения, и малышку Киру не отдали в приют или на удочерение — ее забрала тетка, и в этом ей повезло. Но осознание того, как могли бы развернуться события, не помогало унять боль. А еще Кире ужасно надоело ощущать себя обузой — и постоянно благодарить тетку за то, что та позволила ей обрести дом, хотя и не считала желанным ребенком. Двоюродная сестра Шелли не переставала измываться над кузиной, потому что та была симпатичнее. Вот почему однажды Кира обрезала волосы и с тех пор носила короткую стрижку. Что угодно, лишь бы ее оставили в покое.

— Рождество — семейный праздник, а тетя и сестра — моя единственная родня, — произнесла Кира.

— У тебя нет родителей?

— Нет. — Возникло молчание, и Кира поспешила пояснить: — Я никогда не знала отца, и тетя воспитала меня после смерти мамы, так что я ей многим обязана.

— Но ты ее не любишь?

— Я этого не говорила.

— Да ты и не должна. И потом, разве это преступление? Никто не обязан любить тех, кто однажды был к ним добр, Кира, даже если речь идет о родственниках.

— Но она сделала все, что в ее силах, и это было нелегко. У нее было туго с деньгами, — возразила Кира. — А недавно умер дядя, и они с кузиной остались одни — думаю, тетя одинока, хотя и не живет одна. Так что я в Рождество буду сидеть за столом, шутить и делать вид, что наслаждаюсь чересчур жесткой индейкой. Так, наверное, делает большинство людей.

Последовала такая долгая пауза, что Кира начала думать, не заснул ли ее собеседник. Однако он все же заговорил.