— Так как бы ты провела Рождество? — тихо спросил Маттео. — Если бы у тебя были деньги и не нужно было оставаться с теткой?

Кира подтянула подушку к подбородку.

— А сколько мне можно представить денег? Достаточно, чтобы арендовать частный самолет и полететь на Карибские острова?

— Если тебе хотелось бы именно этого — то считай, что да.

— Ну, не совсем. — Кира посмотрела на тусклый отблеск, отбрасываемый фотографией. Давно уже она не позволяла разыгрываться своему воображению. — Я бы отправилась в самый роскошный отель, — медленно начала она, — и смотрела бы там телевизор. Знаешь, такой, который закрывает собой всю стену — как в кинотеатре. У меня раньше никогда не было телевизора в спальне. Так вот, я бы посмотрела на нем все рождественские фильмы и заказала бы в номер мороженое и попкорн — валялась бы и ела.

Маттео напрягся — и не только оттого, что уловил нотку грусти в ее голосе. Уже давно никто не давал ему столь откровенного ответа. Искренность Киры, ее неискушенность будоражили его — так же, как и ее юная фигура и глаза, в синеве которых, точно в глубоком море, можно было утонуть. Сердце его забилось быстрее, и возбуждение дало о себе знать — Маттео ощутил, как его член коснулся живота. Он вдруг понял, что окутывающая их темнота опасна — она развязывает руки, в ней можно забыть о том, кто ты и кто она. Под укрытием тьмы они просто два незнакомца, предоставленные на растерзание своим чувствам, а за них Маттео в данный момент поручиться не мог.

Протянув руку, он включил свет — и увидел Киру, натянувшую одеяло до самого подбородка и беспомощно хлопающую ресницами.

— Зачем ты это сделал?

— Затем, что темнота… отвлекает.

— Не понимаю.

Маттео вопросительно посмотрел на нее.

— Правда?

Воцарилось молчание. Кира покачала головой, и в ее глазах можно было прочитать опасение — и тень чего-то другого, возбуждающего. Маттео знал, что завязывать отношения с теми, кто на тебя работает, — плохая идея, но знание это ничуть не умаляло его желания. Он чувствовал, что его тело — точно натянутый лук.

— Нет, — произнесла наконец девушка. — Не понимаю.

— Наверное, я все же пойду попробую поспать в этом проклятом кресле, — ответил Маттео. — Потому что, если останусь здесь, то не удержусь и начну тебя целовать.

Кира была ошеломлена — неужели и впрямь Маттео Валенти только что сказал, что хочет ее поцеловать? Значит, она все же может понравиться такому удивительному мужчине? Она чувствовала, как внутри ее идет ожесточенная борьба здравого смысла и целого букета новых ощущений, главным из которых было удовольствие.

Маттео, произнеся свою угрозу, не сдвинулся с места — и невысказанный вопрос повис в воздухе. Кира слышала, как где-то вдалеке пробили часы, и, хотя еще не наступила полночь, ощущала себя словно в сказке. Точно в эту минуту могло произойти все, что угодно, — и лишь она в силах была на это повлиять. Если послушать свое сердце, а не голос рассудка, который управляет ее жизнью с самого детства… Да, она знала, что происходит с женщинами, которые выбрали не того мужчину, а Маттео определенно принадлежал к категории «не тот». От него веяло опасностью и сексуальностью, а еще он был влиятелен и богат — он жил в совершенно другом мире. Разумно было бы сказать ему, чтобы он шел спать в кресло.

Однако вместо того, чтобы это сделать и закрыть глаза, Кира, не отводя взгляда от Маттео, облизнула нижнюю губу. Низ живота налился приятной, ноющей тяжестью. Внезапно пришла мысль о предстоящем празднике — рождественском обеде с теткой, на котором она, конечно, будет сияющими глазами смотреть на свою ненаглядную Шелли и с гордостью рассказывать о том, как ее дочурка нашла работу косметолога — разумеется, не обойдется и без пары ехидных замечаний о том, что дорогая племянница могла бы устроиться и получше, нежели механиком.

На миг закрыв глаза, Кира подумала: она ведь всю жизнь старалась вести себя правильно — и что это ей дало? В школе ей диагностировали дислексию, однако же она смирилась с мыслью о том, что ее предназначение — работать руками, и научилась лихо разбирать и собирать моторы. Она устроилась в мире мужчин, однако это не помогло завязать прочные отношения с кем-либо. Даже секса у нее ни разу не было — и теперь судьба предлагает такой шанс. Если сейчас она забудет об осторожности, то однажды, когда она уже станет старушкой, ей будет что вспомнить.

Она посмотрела на Маттео и прошептала:

— Ну так давай, поцелуй меня.

Реакция Маттео была мгновенной — он даже не стал спрашивать, уверена ли она, просто взял ее лицо в ладони и поцеловал. Вот и все — путь к отступлению отрезан. Он целовал ее до тех пор, пока у нее не закружилась голова. Ошеломленная и испуганная, Кира думала: только бы он не оттолкнул ее, поняв, с какой неопытной партнершей имеет дело. Однако Маттео лишь рассмеялся, приподняв свитер и проводя пальцами по ее бюстгальтеру.

— Слишком много одежды, — прошептал он, одним легким движением руки убирая помеху.

Кира краем сознания подумала, что, должно быть, он проделывал это много раз — не стоит ли ей сознаться в своей невинности? Но тут он начал водить большим пальцем по ее соскам — момент был упущен. С губ ее сорвался стон.

— Тише, — прошептал Маттео, снимая с девушки свитер и избавляясь от собственной одежды. — Молчи, мы же не хотим разбудить весь дом.

Кира лишь покачала головой — говорить что-либо она была не в силах. По крайней мере, сейчас, когда Маттео стягивает с нее трусики. Пальцы его скользнули по ее животу и принялись ласкать ее раскаленную желанием плоть, подразнивая и все глубже погружая в новый мир чувственных наслаждений. Как ни странно, Кира инстинктивно знала, что делать, отвечая на его ласки. Ощущая, как его палец скользит по горячей, влажной коже, она закрыла глаза, думая, что еще минута — и она потеряет сознание от удовольствия.

— О! — прошептала она.

— Что?

— Это невероятно.

— Я знаю. А теперь твоя очередь.

Кира растерялась, не зная, что делать. Наконец, преодолев страх, она принялась легонько поглаживать предмет своего вожделения большим и указательным пальцами, водя снизу вверх. Маттео воскликнул:

— Боже, где ты научилась этому!

Кира решила не пояснять, что у всех механиков очень искусные руки. Вместо этого она спросила — и подивилась тому, как глухо и неестественно звучит собственный голос:

— Тебе нравится?

— Ты шутишь? Я в восторге.

Почему же тогда он удерживает ее запястье и тянется к бумажнику, лежащему на тумбочке? Увидев маленький пакетик из фольги, Кира все поняла. Что ж, она совершает самый необдуманный и импульсивный поступок в жизни — но хотя бы они будут предохраняться.

Маттео надел презерватив, и Кира обхватила Маттео руками за шею, удивляясь отсутствию страха. Ей казалось, что она поступает правильно — не потому, что партнер богат и влиятелен, и даже не потому, что он прекрасен и сексуален — что-то в нем задело ее до глубины души. Может, это было в тот миг, когда, задавая вопросы про Рождество, голос его смягчился — словно ему было не все равно. Неужели она так изголодалась по простому теплу, что готова отдаться первому встречному за доброту? Кира решила не задумываться над этим — сейчас значение имеет лишь то, что никогда прежде она ничего не хотела с такой силой.