— Узнаю мою девочку, — хмыкнул Гриша. — Только если мы будем так часто запихивать в нос всякую бяку, и правда станем инвалидом…

— Гриша! — крикнула она. — Прекращай сюсюкать и издеваться!

Гриша прекратил. Он вывел ее на улицу, усадил в такси и попросил водителя проводить девушку до квартиры.

Маша вспомнила своего мужа.

Того, из той жизни, который умер от гадкой, постыдной болезни. Гриша чем-то напоминал его. Муж поначалу тоже думал, что это у нее блажь, называл «моей девочкой», а потом стал возвращаться поздней ночью. От него пахло дешевыми духами… Из приличия — как она понимала приличия — Мария устраивала скандалы и увозила детей, но на самом-то деле ее устраивало, что муж не ночует дома и не лезет к ней с приставаниями. Не надо было откладывать в сторону книгу, чтобы подставить губы для поцелуев. Он сначала пытался ее возбудить, а потом плевал на пальцы и касался там, и еще надеялся «доставить ей удовольствие»… Уф! Его мать на похоронах сына заявила: «Ты его никогда не любила». Может, и правда не любила? Та, прежняя, Мария понимала любовь как уважение, ответственность, жертву… Права она была или нет?

Водитель остановил машину у подъезда. Ее новый дом. Огромную квартиру — четыре спальни плюс гостиная — она снимала вместе с тремя приятельницами. Уже на третьем этаже до нее донеслись музыка, шум, гам, и голоса тех, кто курил на лестнице. Маша вошла в открытую нараспашку дверь и ужаснулась. В общей гостиной было человек сто. На нее тут же бросились какие-то люди — все ее обнимали и что-то говорили. Наконец она увидела одну из соседок — молодую актрису, отхватившую большую роль в детективном сериале. Катя и была виновницей бедлама — она отмечала успех.

— Ма-а-а… нька! — промычала актриса, вскочила с кресла, но тут же упала. — Я така паная… Ой! Хош нюхнуть?

Маша отрицательно покачала головой.

— А курнуть? — настаивала соседка.

Маша снова отказалась.

— Тогда выпить! — Актриса схватила бутылку куантро. — «Белый негр»? То есть «черный русский»?

— Нет-нет, Катенька, я плохо себя чувствую, — отнекивалась Маша, еле сдерживая желание задушить ее. Ей ужасно хотелось спать, но заснуть в этом бардаке не удастся.

— Сюрприз! — Катя неожиданно вскочила из кресла и, уверенно держась на ногах, поволокла Машу на балкон.

Это была просторная терраса, на которой умещались диван, два кресла, стол и многочисленные горшки с цветами.

— Если не хочешь выпивки и наркотиков… Игорь! — завопила Катя на всю квартиру.

Штора, прикрывавшая балконную дверь, отъехала в сторону. В гостиную выбрался молодой человек. Он был… Конечно, он был слишком, неправдоподобно красив, но не слащаво, как в рекламе мужского дезодоранта, а необыкновенно, как Джонни Депп в «Мертвеце». И в глазах у него было что-то особенное — и грусть, и страсть, и как будто издевка, и внимание… Маша почувствовала, что слишком пристально и, кажется, раскрыв рот уставилась на него. Тут же застеснялась и истерично пискнула:

— Здрасте!

— Привет, — отозвался он.

— Это… — Катя так резко махнула рукой в его сторону, что накренилась и чуть не упала. Игорь удержал ее за локоть. — Маша… — Теперь она обвила рукой Машину шею и повисла на ней. — Самая моя лучшая подруга. А это… — Катя снова взмахнула и в этот раз начала падать вместе с Машей. Игорь снова их подхватил — его рука коснулась Машиного плеча, от чего вдруг стало жарко, как в бане, а сердце застучало как отбойный молоток. — Игорь — самый красивый мужчина на свете, — как ни в чем не бывало продолжала Катя. — Я даже подумываю закрыть Дениса в туалете, — последние две недели Денис был ее парнем, — и соблазнить его. Ну хотя бы попытаться… — Тут они ей надоели, и она побежала к новым гостям.

Секунд пять они стояли и смотрели друг на друга.

— У меня шикарный план, — произнес наконец Игорь. — Берем выпивку, сигареты, закуски, выбираемся отсюда и кутим в подъезде, как студенты. Здесь слишком шумно.

Они выскользнули из квартиры, поднялись на последний этаж, разложили на подоконнике закуску и целый час спорили о том, что такое счастье.

— Счастье — это когда ты делаешь только то, что не противоречит твоей совести, — убеждала его Маша.

— Ну… А если совести нету? — улыбнулся Игорь. — Я думаю, счастье — это когда твои друзья, близкие, люди, с которыми тебя связывают деловые отношения, думают о тебе так: «Несмотря на множество недостатков, он добрый и хороший, отзывчивый человек».

— Это ты себя имеешь в виду? — спросила Маша.

— Совсем нет. — Он достал зазвонивший мобильный. — Как раз наоборот. Извини… — Он включил трубку. — Да.

— Прямо сейчас? Я ее заряжал, поэтому и не отвечал. Сколько? Ага… Ладно. Сбрось адрес по sms. Давай, спасибо. Прости, — он обратился к Маше, — мне срочно надо ехать — договариваться с заказчиком о съемке. Они меня целый день искали. Можно я запишу твой телефон?

Когда он уехал, Маша пошла в ванную. Она долго и придирчиво разглядывала пухлые, чувственные губы, идеальный нос, голубые глаза, легкую впадинку под скулами, гладкую кожу, пышные белокурые волосы, высокую грудь.

— Позвонит, — решила она и тут заметила плакат, висевший на двери.

Она, в дурацком кружевном белье с розочками, стоит на четвереньках. «Войди в меня!» — приглашала яркая надпись, а внизу плаката располагались телефоны интернет-провайдера «МИСС».

— Не позвонит, — огорчилась она и, сняв одежду, встала под душ. — Надо менять квартиру, — заметила она, опрокинув с полки ярко-розовый фаллоимитатор.

26 апреля, 0.46

Игорь медленно ехал по Садовому в васильково-синей «тойоте-селике». Его бередили предчувствия — от этого спешного вызова он ждал чего-то особенного, сам не зная почему. Он ждал мгновения — самого увлекательного, когда он нажмет на звонок, а с той стороны двери его спросят: «Кто?», звенят ключи, скрипнет ручка и…

Игорю нравилась его жизнь. Многие могли бы ему позавидовать, другие — осудить, но ему не было дела ни до тех, пи до других. Он был доволен. У него была удобная, красивая «тойота», маленькая студия в мансарде — 22 метра, гардероб с одеждой от любимых модельеров, масса знакомых…

Но больше всего ему нравилось возвращаться домой, забираться на подиум у окна (возвышение доставало до подоконника и служило спальней), укутываться в плед и смотреть на улицу. И вот так он лежал и знал, что завтра проснется, помоется гелем «Кензо», наденет спортивную форму «Найк», сгоняет в спорткомплекс «Планета спорта», пообедает морковным пюре и вареной курицей в сливочном соусе — в диетическом ресторане при спортзале, заедет в магазин, купит повое белье, или рубашку, или духи, или кольцо, вернется домой, переоденется, созвонится с кем-нибудь, отправится в кафе, в ресторан, в гости… потом — кино, танцы, ночь с какой-нибудь женщиной…