Тот, кто уложил ее тело на землю, попытался скрестить руки на груди, но одна рука все еще цеплялась за обгоревший ворот платья, как будто Хелен задыхалась.

Арчи стоял и смотрел. Ему хотелось прикоснуться к ней, однако он ужасно боялся, что она и на ощупь окажется мертвая, и тогда одно-единственное прикосновение развеет призрачную дымку нереальности происходящего. И останется только шагнуть прямо в огненную бурю. Он не мог снова посмотреть на лежавшую рядом маленькую девочку — его собственную маленькую девочку.

Арчи повернулся к огню, чувствуя, как краснеет от жара кожа. Его охватило абсурдное желание что-то сказать пламени пожара.

«Я мог бы быть здесь сегодня ночью, — подумал он. — Мог бы купать дочку, а вместо этого потягивал пиво и играл в карты».

Он провел покрытой сажей рукой по глазам, размазывая по лицу черные слезы. А теперь она лежит голенькая на улице, и ее глаза засыпает пепел.

Обломки здания, упавшие далеко от его остова, догорали, превращаясь в унылые головешки, среди которых Арчи разглядел осколки чьих-то: чайник, обгоревшая пружина, керосиновая лампа, ножик.

Словно принесенный пожаром, аромат лаванды окутал Арчи, напомнив ему запах дома родителей Хелен и гуся, которого они ели на прошлое Рождество. Именно тогда он подарил Хелен ботинки, в которых она умерла. А ее мать подарила набор ложек, вилок и ножей.

С хриплым воплем Арчи ринулся в огонь, перепрыгивая через кучи дымящегося мусора. В толпе закричали, но слов не разобрать. Да где же эти пожарные с их новенькими паровыми машинами? Что с них толку, с этих машин?

Арчи пинком выбил нож из груды тлеющих углей. Искры взлетели вверх, захваченные потоком горячего воздуха, и северный ветер унес их прочь. Ему опалило волосы и высушило слезы на щеках. Обернув обе руки полой пальто, Арчи поднял нож и бросился обратно через улицу. В толпе снова закричали.

Арчи уронил горящий нож и скрючился, рыдая и глядя невидящими глазами сквозь облачко пара от собственного дыхания. Его взгляд снова задержался на искрах. Казалось, они не просто падают, а летают, ныряя и кружась, словно игривые птички, постепенно уносимые завывающим ветром.

«Женские лица», — подумал он. Ему ведь почудились женские лица в пламени. Лицо Хелен, она прощалась с ним, а он даже не понял, куда смотреть.

Ветер переменился и яростным порывом метнул искры обратно в огонь, как будто они прятались от ночной стужи. Сверху дождем сыпался пепел. С оглушительным грохотом остатки дома рухнули до самого основания, балки посыпались прямо на выложенные в ряд тела. Порыв обжигающего воздуха сбил Арчи с ног и повалил на утоптанный снег.

«Даже похоронить нечего, — подумал он без всяких эмоций. — По крайней мере они больше не лежат голыми на улице».

Снова подул пронизывающий северный ветер, и Арчи съежился, глядя невидящими глазами на горящие балки — черные тени в самом пекле пожара.

— Я думала, ты бросишься прямо в пламя, — сказал голос с испанским акцентом. Арчи тупо кивнул — и вздрогнул, осознав, кто произнес эти слова. Пожар догорел, и, пошевелившись, Арчи почувствовал, как от холода заскрипели колени. Как долго он смотрел в огонь? Толпа разошлась, пожарные уехали на юг. У его ног лежал покрытый сажей и совсем остывший нож. Арчи поднял его.

— Этим горю не поможешь, — снова заговорила старая повитуха. — Только на себя самого навлек бы вечное проклятие, — тихо сказала она. Арчи слышал постукивание бусинок — старуха перебирала четки. — Всех, кого ты потерял сегодня, ты увидишь снова, если будет на то воля Божья. — Она помолчала и вздохнула. — Хелен и маленькую Нана… Джейн.

Арчи не сводил взгляда с булыжной мостовой — горячее лезвие ножа растопило снег.

— Значит, это в самом деле была Джейн? — спросил он. Ему показалось, что он плачет, однако огонь высушил его глаза. — Я не мог сказать наверняка: она… она слишком…

Он вяло махнул рукой в направлении обгоревших развалин. Деревянные бусинки снова застучали, когда повитуха положила узловатые пальцы ему на плечо.

— Вторник, сеньор Арчи, — тихо сказала она. Отсветы догорающего пожара углубили тени морщин на ее лице. — Ты же знаешь, какой сегодня день. Она ждала тебя, потом они пошли вниз, а люди на улице стали кричать «Пожар!». Те, кто вырвался наружу, разбежались, а она не хотела оставить девочку. Трое мужчин вытащили ее через окно, она все еще держала в руках твою дочь. Пожарные положили их рядом.

Арчи стоял, загребая снег на оголенный кусок мостовой под ногами.

— Ее нет, сеньор Прескотт. Чудесная была малышка, — сказала старуха, и он, спотыкаясь, пошел прочь. Карман, в котором лежали последние три доллара, оттягивала тяжесть ножа. Арчи убегал от толпы, от гвалта, от дыма и от невыносимого горя.

Тепеилуитль, 3-Череп — 8 сентября 1842 г.

Свет от масляной лампы Стивена Бишопа мерк, едва покинув пламя, поглощенный высоким потолком, разверзнувшейся у ног бездной и его собственной темной кожей. Стивен знал, что свет выглядит тусклым только потому, что над пропастью он не отражается от стен и пола, однако на посетителей это всегда производило огромное впечатление. Пожилой англичанин за спиной Стивена украдкой шагнул назад и часто задышал.

— Бездонная яма, — пробормотал себе под нос мистер Тетерсфилд. Наклонился вперед, опершись на плечо Стивена, и посмотрел вглубь. — И какой она глубины?

— Никогда не бывал на дне, — ответил Стивен. Убрал лампу и повернулся к Тетерсфилду, помня об обрыве в двух шагах от каблуков своих ботинок. — Я пробовал бросать туда камни, и, судя по всему, там пара сотен футов. Или даже больше.

Он знал, что с противоположного края пропасти не хватало одного дюйма до двухсот двенадцати футов: на прошлой неделе Стивен лично промерил глубину. Но не стоит это разглашать. В отличие от мистера Горина, предыдущего владельца Мамонтовых пещер, доктор Кроган не так снисходителен к незапланированным вылазкам своих рабов — да и к самому Стивену тоже. Горин понимал, что хотя желающие посмотреть на пещеру приезжали со всего мира, многие из них предпочитали, чтобы экскурсию проводил именно Стивен Бишоп. И предпочтение это во многом основывалось на возможности открыть еще не исследованную пещеру; за последние два-три года десятки камней, гротов и узких галерей уже получили имена посетителей. Поэтому Горин позволял Стивену изучать пещеры. Когда заканчивались экскурсии и денежки были заработаны, Стивену разрешалось поискать следующее местечко, которое сделает знаменитым какой-нибудь турист.