Не успел Арчи выйти на Четхэм, как послышался стук копыт и грохот повозок: лошади неслись во весь опор. Слева пролетел пожарный фургон с десятком пассажиров и исчез, повернув на юг, по Перл-стрит. Над крышами зданий Арчи заметил голодное зарево пожара — похоже, горело здорово, где-то на юге. Может, корабль какой-нибудь? Послышались звон колокольчика новенького пожарного фургона и крики пожарных — судя по звуку, недалеко от Сити-Холла, где сходятся Четхэм и Бродвей. Должно быть, горит рядом с деловыми кварталами.

«Какая бы статья получилась!» — возбужденно подумал Арчи, застыв на месте прямо посреди улицы. Теперь крики раздавались со всех сторон, мимо пробегали группки людей. Скорее всего поджигатели — но какой же это должен быть пожар, чтобы все выскочили на улицу! В такую погоду из дома выйдет только сумасшедший. Беннетт наверняка не откажется от статьи, написанной очевидцем.

«Вообще-то пора домой, — подумал Арчи. — Мне давным-давно следовало бы быть дома».

Ледяной холод ночи, расстояние до Уолл-стрит и теплая Хелен в постели — с одной стороны, и мираж дома на Мэдисон-сквер — с другой.

«Да черт с ним, с холодом! — решил Арчи. — Небось, в сосульку не превращусь».

Он свернул, следуя за звоном пожарных колоколов, и тут мимо него промчалась целая орава с сумками, ведрами и даже ванночками в руках. Они шли, не обращая на Арчи никакого внимания, аза их спинами доходные дома на Малберри и Мотт-стрит продолжали изрыгать наружу своих постояльцев, и поток людей собирался в толпу, словно по какому-то сигналу. Арчи узнал некоторых: с кем-то он вместе работал, у кого-то покупал фрукты или точил кухонные ножи для Хелен. Наконец ему удалось ухватить за рукав знакомого — тощего как жердь ирландца по имени Майк Данн.

— Майк! — заорал Арчи, перекрикивая гомон. — Что стряслось?

Арчи отпустил пальто Майка и увидел, что ладонь стала черной.

— А ты не слышал? — Небритый Майк сверкнул глазами и оскалился в нервной улыбке. — Мы идем на Уолл-стрит. Сегодня поживимся.

— На пожаре? Небось, делаете ставки на то, что именно загорится, а?

Майк нетерпеливо переступил с ноги на ногу.

— Арчи, там не просто пожар. Целый район охватило. В таких случаях каждый сам за себя. Полиция и пальцем не пошевелит.

Теперь понятно, откуда на ладони сажа.

— Ты уже был там? — уныло спросил Арчи. Уж если Майк там побывал, то и Беннетт тоже.

Майк бросился бежать, однако остановился на секунду и помотал головой:

— Нет, это тут рядом с домом полыхнуло. На юге добыча получше. — Он махнул рукой, указывая за спину. — Там увидимся!

Майк захохотал и рванулся вдогонку за толпой.

Из-за угла вылетел полицейский фургон. Вдали, заглушая гвалт, звенели колокола — съезжались пожарные фургоны и каждый норовил не упустить свое. Пожарные будут больше заняты потасовками между собой, чем тушением пожара, и в результате их арестует полиция, однако утром они все равно будут хвастаться своими подвигами. Шум и гам разбудили вездесущих свиней, которые, несмотря на ледяную стужу, рылись в замерзшем мусоре и угрожающе хрюкали над свежими кучками лошадиного навоза. Мулы, ломовые лошади и даже несколько воловьих упряжек проталкивались сквозь оборванные ватаги пешеходов. Торчать посреди улицы становилось небезопасно. Арчи решил, что не стоит вставать на дороге у тех, кто идет на Уолл-стрит. В такую ночь полицейским не позавидуешь.

Снова зазвенели пожарные колокола, на сей раз где-то поблизости. Посмотрев на запад, Арчи увидел языки пламени, взлетающие над лабиринтом крыш. Во дворах доходных домов победнее всегда разводили костры, но для костров это уж слишком.

«Рядом с домом полыхнуло», — сказал Майк. Похоже, горело на Ориндж-стрит. Эта мысль заставила Арчи прибавить шагу. Он пристально вглядывался в прихотливую игру света и тени, созданную всполохами пожара. На мгновение ему привиделись лица. Женские лица.

Через несколько шагов Арчи перешел на трусцу, а потом побежал со всех ног, продираясь сквозь толпу, которая текла из трущоб в сторону Уолл-стрит.

Четырехэтажное здание на углу Ориндж-стрит и Франклин-стрит стало одним из первых доходных домов в городе Нью-Йорк. Его в спешке построили всего за четыре дня в феврале 1832 года. Арчи наблюдал за ходом строительства, зная, что после его завершения они с Хелен наконец смогут покинуть дом ее родителей и начать самостоятельную жизнь — после шести месяцев в удушливой атмосфере бруклинского мещанства. Еще до того, как закончили стройку, Арчи и Хелен арендовали угловую квартирку на третьем этаже. Они въехали первого марта, и именно тогда познакомились с Удо, наняв его перевезти вещи с бруклинского причала. Джейн родилась третьего апреля; роды принимала старая мексиканка, в одиночестве жившая на чердаке.

Сначала первый этаж заселили мелкие торговцы, но потом они исчезли, и их место заняли голодные, измученные холерой незаконные поселенцы. До застройки на этом месте был болотистый пруд, который осушили, поскольку он угрожал здоровью жителей. Но и после осушения пруда холера продолжала свирепствовать. Ее жертвы лежали во дворах, дожидаясь, пока городские служащие заберут их для захоронения.

А теперь Арчи стоял на мощеной мостовой Ориндж-стрит и беспомощно смотрел на горящие почерневшие остатки своего дома, названного когда-то «Подарок судьбы» и переименованного обитателями в «Удар судьбы». Крыша накренилась и рухнула, придавив все здание, из которого в студеное декабрьское небо вырывался сноп пламени. Искры и горящие угли разлетались фейерверками в ледяных потоках северного ветра, вихрями уносясь на юг. Собравшаяся толпа сгрудилась на противоположной стороне улицы, подальше от разбросанных по замерзшей земле остатков грубо вырезанных карнизов. Кучи мусора, наваленные в канавах, загорелись от пожара, и несколько пожарных команд, не поехавших в деловой район, прекратили безнадежную борьбу и отвели свои фургоны в безопасное место.

Когда толпа разошлась, Арчи заметил тела, выложенные в ряд на камнях Франклин-стрит — в шести футах от горящих мусорных куч и обвалившихся развалин дома. Он медленно побрел туда.

За его спиной предостерегающе закричали пожарные, кто-то выкрикнул «Самоубийца!». Арчи переходил от тела к телу, заглядывая под изношенные пальто и одеяла, прикрывавшие мертвые лица. Жар горящего здания обнимал его, словно живое существо, испаряя упавшие снежинки на спине и плечах. Арчи бросил взгляд на скорченное тельце, приподнял очередной самодельный саван и тяжело опустился на колени.

От платья Хелен остались лишь масть корсажа и высокого воротника да манжета на обгоревшей руке. На ботинках, которые Арчи подарил ей на прошлое Рождество, шнурки сгорели дотла. Волосы тоже сгорели, кожа головы и шеи почернела и потрескалась. Лицо огонь почти не тронул — только брови опалило. Странно, однако на лице не было ни страха, ни боли, а лишь глубокое недоумение и шок, словно перед смертью Хелен увидела нечто, что потрясло ее гораздо больше, чем сгорание заживо в туалетной комнате доходного дома.