по моему лицу. — Месяц, два… а потом…

Старушка многозначительно замолчала, сунула трубку меж тонких губ.

— Что потом?

— Вонять начнешь. Да так, что никто на тебя и не посмотрит.

Неприятные последствия. Об этом информации не было.

— За месяц я найду способ избавиться от истинности.

— Хе-хе, кхе-кхм, кха…

Женщина кашляла и хрипло посмеивалась.

— Сколько я вам должна?

Перехватила баночку поудобнее, вытаскивая из сумки единственный и небольшой запас наличных.

Старушка все не переставала кашлять и пугающе посмеиваться, смотря в пол.

— С вами все в порядке? Как вам помочь?

Тонкие костлявые пальцы отделили одну купюру. Дрожь ее пальцев даже меня зацепила.

Продолжая кашлять, она махнула купюрой на дверь. Разворачиваясь, вновь приложилась к трубке, по-прежнему бухая легкими.

Я вышла на свежий воздух. За закрытой дверью глухо звякнул колокольчик.

Сунула крем в сумку. Прижала ее к себе, как самое ценное сокровище.

Солнце плавно клонилось к закату, окрашивая небо в оранжево-розовые тона. Полупрозрачные облака обрели новые краски.

На полпути к остановке застыла. Гул моторов разрезал тишину улицы, асфальт вибрировал под ногами.

Шагнула в сторону, поближе к крыльцу с выцветшей вывеской. На стекле двери с обратной стороны табличка "Закрыто".

Рев оглушил до звона в ушах. Рефлекторно нащупала балончик. Неизвестно чем он поможет, просто так спокойнее.

Впереди пронеслись два… три мотоцикла. Следом вылетел синий автомобиль, с рокотом мотора скрылся за домом. Шум по-прежнему заполнял округу, но уже не так явно.

Чем скорее уберусь из этого района, тем лучше.

Перехватила отяжелевшую от крема сумку и двинулась дальше. Легкий ветер играл с волосами, ласкал лицо и руки.

Пустота на остановке и на улице пробудила тревогу. Она слабо зудела, курсируя под кожей мелкими иголочками.

Села на обломанную скамейку, посматривая в разные стороны.

Над дорогой между домами висел красный диск солнца. Кровавый закат горел ярко, не ослепляя, позволяя увидеть все оттенки. Вечное непостижимое сияние.

Каждый закат уникален. В нем можно утонуть, затеряться во времени, раствориться в его беспечности, непоколебимости.

Рождение, смерть, разочарование, радость, разрушения, — что угодно произойдет, а закат будет всегда, как и рассвет. Незыблемая сила вне вечности.

Подперев голову кулаком, наслаждалась красками и тишиной, отрешившись от места.

Зря. Поздно заметила подкативший автомобиль.

Неторопливо выпрямилась, садясь ровно. Желудок сжало в тиски.

Тонированное окно с тихим шелестом опустилось. Парень, предлагавший днем найти моему рту "достойное" применение, паскудно усмехнулся.

— Биомусор в моем районе…

Крепкие пальцы барабанили по рулю, сам парень будто негодовал.

— Таким, как ты, здесь не рады.

Нащупала перцовый баллончик, сохраняя внешнее спокойствие. Любая провокация с моей стороны сейчас плохо кончится.

— Учту.

Тяжелый взгляд прошелся по мне, задержался на лице.

— Днем ты больше болтала. Дерзкая рядом с сородичами? — он усмехнулся собственной "гениальной" шутке. — Садись в машину.

Тело словно окаменело.

Подходящие случаю выражения вертелись на языке. Проглотила их. Риск часто паршивое дело.

— Чтобы мой труп нашли утром в сточной канаве?

Мне в ответ продемонстрировали белозубую улыбку.

— Будешь послушной и обойдемся без трупа. В машину садись.

Из его голоса исчезла легкость: он стал тяжелее, более осязаемый и пробирающий.

— Я жду автобус.

— Последний уже уехал.

— Лжешь, — сжала сумку, не двигаясь с места.

Ему точно нельзя верить.

— Как хочешь, — безразлично заявил столичный и плавно тронулся с места.

Думал, я поведусь. Фыркнула, хмуря лоб.

Допустим, автобус действительно уехал…

Черт. Добираться пешком до перехода в Голубой район, там попытаться поймать попутку…

Черт! Опоздаю. Уже опоздала.

Синее авто снова подкатило, на этот раз сдавая задом.

Парень задумчиво смотрел на меня.

— Не побежала за машиной, умываясь слезами и умоляя подождать. Долбанутая? На улице ты ночь не переживешь.

Его слова подтвердили то, о чем я не хотела думать.

— Какое тебе дело? Я биомусор, забыл?

Он раздраженно качнул головой.

— Заканчивай выделываться и залазь в машину.

Хуже отсутствия выбора только выбор из двух одинаково хреновых вариантов.

Глава 4

Холодное кожаное сиденье будто засасывало, сковывало. Я словно села в вязкую, липкую жижу. Измазалась с головы до кончиков пальцев ног.

Дыхание застревало в груди. Легкие не торопились отдавать воздух.

Автомобиль стартовал без рывков. Плавно скользил по дороге, управляемый уверенной рукой столичного.

Нагревшийся от ладони баллончик умиротворял самую малость.

— Что у тебя там?

Парень покосился на сумку, не забывая следить за дорогой.

— Ничего.

— Показывай.

От командного тона внутри все ощетинилось. Буду я еще свою сумку перед столичным выворачивать.

Сжала ее крепче, подушечкой указательного пальца нащупала распылитель баллончика.

Машина на скорости неслась по зеленым лабиринтам улиц Красного района. Знак пересечения с другим районом пока не проехали.

Уловила несколько вычурно одетых девиц, одну пугающую компанию парней и настораживающих типов, вышагивающих вдоль дороги.

Да, трудно было бы добираться в одиночку пешком.

— Показывай, — повторил столичный, добавляя настойчивости в голос.

— Ничего нет, я же сказала.

— Грозная, огрызаешься, — протянул неприятным одобряющим тоном. — Так даже интереснее.

Он схватил сумку, глядя на дорогу, и дернул на себя.

— Ты чего творишь?! — зашипела, не желая отпускать свою вещь.

Столичный раздраженно цокнул и рывком отнял сумку. Машина резко вильнула, но быстро вернулась на свою полосу.

Баллончик остался зажатым в руке и не укрылся от внимания парня. Он коротко хохотнул:

— Не советую. Толку от него как от водяного пистолета. Только сильнее разозлишь или себе же в лицо зарядишь.

— Убежать успею, — вздернула подбородок, уверенная в собственных словах и силах.

— От такого же биомусора — да.

Парень мельком посматривал на дорогу, копаясь в моей сумке.

Раздражение кололо шилом, толстыми иглами протыкало кожу изнутри.

— Это что? — столичный покрутил банку с кремом, посмотрел на меня.

Не твоего ума дело.

Не дождавшись ответа, он открутил крышку, принюхался.

Кожа на носу съехала гармошкой, лицо искривилось.

— Фу, черт! Что это? Ты решила отравить весь биомусор?

Какой ты мерзкий. Тошнит от тебя.

Забрала у него крем, закрутила крышку. Выдернула свою сумку, лежащую между его ног.

Столичный с ухмылкой следил за моими дергаными движениями, не забывая смотреть на дорогу.

— Такая серьезная, прям искришь.

Мы проехали сканеры на границе Голубого района.

Долгая дорога. До универа еще два района проехать.

Сумерки окутывали Амок. Ненавистная столица. Внешне красивая, но отвратительная по сути.

— Мне нравится твоя непокорность. Биомусор обычно жалкий, заикающийся, сопливый, вечно ноющий о несправедливости жизни.

Вы же в этом виноваты! Столичные. Пупы мироздания.

Смолчала, сжимая зубы. Лучше не провоцировать и доехать целой.

— Слушай, что я тебе предлагаю. Расклад такой: ты идешь под меня — тебя никто не трогает, пока я не скажу "фас".

Меня передернуло. Снова это выражение.