Графский ВИНК (Вертикально Интегрированная Компания) закладывался под немонетарную логику работы. Являясь крупнейшим в стране производителем, владея львиной долей производственных мощностей и ключевыми технологическими компетенциями, располагая уникальными логистическими ресурсами и гигантской кадровой базой, моя корпорация была… убыточной! Строго говоря, её вообще нельзя рассматривать с этой точки зрения, потому что, хотя продукция продаётся за деньги, корпорация не является коммерческим предприятием. Как объяснял мне Фред, главное отличие в целях: коммерческая компания имеет цель заработать денег своим владельцам. Графство Морикарское имеет другую цель — развитие Меровии и её ускоренное продвижение по пути прогресса. С этой точки зрения преобладание расходов над доходами не является убытком, потому что, теряя материальные активы, корпорация получает нематериальные. Например, обучение детей до трудоспособного возраста грамоте и профессиям не окупается, если не превращать их затем в пожизненных полурабов, как японские дзайбацу. Выпускники «Михайловских ученичеств» получали после выпуска распределение на предприятия концерна, но оно не было жёстко обязательным, и работали они там за деньги. Часть из них всё же уходили (в том числе, увы, и к заграничным конкурентам, что уже конкретный недосмотр), и даже те, кто потом работал на нас, всё равно не отбивали вложения — вырастить ребёнка с года до шестнадцати, всё это время его кормить, учить, лечить, одевать и следить, чтобы он от молодой дури не натворил глупостей, — дорогого стоит. А потом он всё равно работает за зарплату, так же, как пришедший с улицы. Компания теряет на этом кучу денег? — Да. Но Меровия получает здоровое, неглупое, образованное и квалифицированное население. Вне нашей системы интернатов большая часть этих молодых людей просто умерли бы во младенчестве, а остальные угробились над сохой, превратившись в стариков к сорока. А так мы имеем многочисленное поколение, которое является трудовым ресурсом несравнимо более высокого качества, чем были их родители.

И это всего один пример. Точно так же граф Морикарскийtm (зонтичный бренд) вкладывается в здравоохранение (отчасти бесплатное), разведку и разработку месторождений (включая те, которые не нужны прямо сейчас, но пригодятся в будущем), в строительство жилого фонда в новых городах (хотя он по большей части будет предоставляться за символическую плату работникам), развитие железнодорожных путей (не только к своим предприятиям), адаптацию и социализацию аборигенного населения Юга (не будут стрелять из кустов — уже радость) и так далее. Коммерческое предприятие это привело бы к банкротству, но графские — негласная часть государства. А государство, как уверяла меня Джулиана, обанкротиться не может.

Ну что тут сказать? Возможно, Меровия станет первой…

— Не, пап, замуж я не ходок! — смеётся дочь. — Не за кого. Однажды чуть было бес не попутал, но вовремя опомнилась.

— И кто был этот счастливчик?

— Тьфу на него. Из портковских головорезов, не местный. Лет тридцати, но обаятельный. Я почти повелась.

— И что не так?

— У него оказалась скво с ребёнком. И он заявил, что она «не считается». Я сказала, что он сам тогда «не считается», мудила. И выгнала его к чертям.

— Правильно сделала, — одобрил я.

— А местные, пап, все душные до невозможности. Я для них падчерица Императрицы и дочь дико богатого графа. В женихах могу как в сору рыться. Но не хочу. Они все пафосные, унылые, тупые и моются редко. Если вообще моются.

— Все?

— Все-все, не сомневайся даже. Если тут и есть нормальные, то хрен их кто ко мне подпустит.

— Вот она, судьба богатой наследницы.

— И не говори, пап. Никогда уже не буду уверена, что им нужна я, а не приданое. Одиночество, похоже, моя судьба.

— Печально.

— Да не, не очень. Я много работаю и много рисую. У меня есть художественная школа, где я учу девочек, и даже картинная галерея со свободным входом. Большое такое здание в центре, сходи как-нибудь. Там самые большие в этом мире стеклянные окна, с Юга стекло везли! У меня есть ты и Катька. И братик родится.

— Или сестричка. Узи тут нет.

— Или сестричка, — согласилась Нагма. — Тоже неплохо. Не, пап, мне норм, в целом. Я лучше так. Ну, не рожу тебе внука, подумаешь. Вон, у меня женский интернат под патронажем, три сотни девчонок из простых. И пансион благородных девиц, там юных баронесс целый выводок. Выращу вам поколение феминисток, попляшете тогда!

— Не надо, феминистки все страшненькие.

— Фу быть гендерным шовинистом, пап. Здесь очень не хватает хотя бы приблизительного равноправия, серьёзно. Чтобы женщина без мужа не была недоразумением.

— Как ты?

— Как я, агась. Но мне легче, я твоя дочка, а тебя все до сих пор страшно ссут.

— Это не меня, а графа Морикарского.

— Всё, пап, забудь, ты теперь навеки граф. Я в графинях освоилась, и ты привыкнешь.

— А в Меровии ты тоже освоилась?

— Знаешь, — задумалась дочь, — тут даже неплохо. Интернета поначалу не хватало, но выставлять свои картины в личном музее тоже ничего такой вариант. Я собираю туда творения местных. По большей части они говно всякое пишут, но есть небезнадёжные, я им гранты даю. На развитие таланта. А там, глядишь, девочки мои подрастут, из худшколы, себя покажут.

— Жизнь кипит?

— Именно, пап. Мне тут было одиноко, но интересно А теперь ты вернулся, и мне уже не так одиноко, и стало ещё интереснее. Часто думаю, ну вот что бы я делала, вернись мы в Берконес? Там же всё совершенно и закончено. А тут я реально могу делать всякие нужные вещи. Что-то придумать и воплотить. Ну, как художку эту. Приносить пользу, а не картинками мир менять. Понимаешь?

— Понимаю, колбаса.

— А колбаса тут дрянь, кстати, — вздохнула она. — Жирная и солёная вся. Ужас. Не называй меня так больше.

— Открой колбасный завод. Измени мир сосисками!

— Тьфу на тебя, — рассмеялась Нагма. — Сам открывай. Будешь делать «докторскую».

— Назовут «михайловской», как всё.

— Тоже верно.

— А если бы тебе представилась возможность вернуться, ты бы вернулась? Променяла бы Меровию на Берконес?

— На Берконес нет, не хочу. Там мне как-то не по себе было.

— А на наш домик у моря променяла бы?

— Знаешь, — задумалась она. — Я бы, пожалуй, променяла бы эту себя на ту. На девочку, которой была там. Она клёвая была и прикольная, и у неё всё было впереди.