кресла и, стараясь не привлекать внимания, двинулся за ними, боясь упустить из виду. Пройдя несколько шагов, он развернулся, снял столь приметную здесь федору и положил ее сверху на свою небольшую сумку с вещами. Затем снова двинулся к стеклянным дверям.

Выйдя в коридор, он краем глаза увидел, как пара сворачивает за угол, в сторону туалетных кабинок. Если девушка была подозрительно похожа на Аниту, – однако образ этой приодетой красавицы мало вязался с виденной им сегодня жительницей трущоб, – то молодой человек не вызывал ровным счетом никаких ассоциаций. Лейтенант запросил из департамента личное дело Сержио Роула, чтобы сверить молодого человека с фотографией брата Аниты. Инфолинк тут же ответил, что не может получить доступ к личным архивам. Да, на таком удалении и с таким количеством инфоузлов-ретрансляторов доступ был запрещен. Но сейчас Грэгори не хотел голосом выдать своего присутствия, поэтому не стал вызвать Элизабет. Все, что он мог сейчас – сделать снимок парня, но момент для этого уже упустил, и получилось неудачно, в профиль и не в фокусе, после чего безмолвно отправил снимок помощнице. Преодолев несколько метров коридора, Грэгори осторожно выглянул из-за угла, но молодых людей не увидел. За поворотом коридор расширялся и уходил направо, а вдоль него тянулись индивидуальные туалетные кабинки. Молодые люди могли как разойтись по кабинкам, так и пройти мимо, к выходу.

Майлз разочарованно выругался про себя и тихо пошел вперед вдоль правого ряда кабинок, прислушиваясь. По инфолинку пришел запрос на разговор с Элизабет, но Грэгори его проигнорировал – сейчас важно не упустить преследуемых, а потом можно и определиться, кто они. Пройдя примерно половину пути, он почувствовал легкое копошение сзади, обернулся, но в этот момент чьи-то грубые руки обхватили его голову, и жало шприца впилось в шею. В наползающем пеленой липком мраке он едва успел различить быстро увядающий мужской силуэт…

* * *

Забытье внезапно рассеялось, и Грэгори Майлз в тот же миг пришел в сознание. Он обнаружил себя лежащим с открытыми глазами на полу рядом с унитазом в туалетной кабинке. Тело отказывалось повиноваться, даже шевельнуться не получалось. Он мысленно запросил текущее время, но инфолинк не отозвался. Грэгори попробовал связаться с Элизабет, но инфолинк все еще не подавал признаков жизни. Затем он заметил сидящего перед ним на мусорной корзине смуглого усатого мужика лет пятидесяти, который ковырял пальцем в зубах.

– Очнулся, – сказал он, сплевывая. Затем криво усмехнулся: – Не можешь пошевелиться? Ты штуку-то свою, – он постучал себя ладонью волосатой руки по затылку, куда вживлялся инфолинк, – попробовал уже? Вижу, попробовал. А ты что же думал, эти ваши хреновины все могут? Всобачили ребенку, а потом он и вся его жизнь перед вами как открытая книга?

Мужик рывком поднялся с корзины и приблизился к беззащитному Майлзу, который по голосу узнал в нем отца Аниты – Риккардо.

– Ты, офицер, смотрю я, очень заинтересовался моими детьми. Зря это, очень зря. – Он комично погрозил пальцем. – Ты это оставь. Мои дети – они только мои, и таким, как ты, они не достанутся, можешь мне поверить. Да тебе сейчас и не до них будет.

Он повернулся и нагнулся к небольшому черному кейсу, поначалу не замеченному лейтенантом. Риккардо открыл кейс и извлек наружу пустой шприц.

– После усыпления я сделал тебе инъекцию сорока грамм вещества, называемого в народе «вспышка-сюрприз». Вспышку ты уже почувствовал, теперь жди сюрприз. – Риккардо криво усмехнулся, убрал шприц в кейс, закрыл его и, не говоря ни слова, покинул кабинку.

Грэгори имел представление об этом веществе. Пять-десять грамм использовались как легкий наркотик на дискотеках для достижения ощущения эйфории – это была «вспышка». При потреблении более двадцати грамм вещества начинали проявляться «сюрпризы» – кратковременный отказ органов чувств, мышечные спазмы. А при сорока… при сорока интоксикация приводила к мимолетности «вспышки», а вот «сюрприз» мог длиться часами.

Майлз лежал в нелепой позе, раскинув руки и ноги в стороны, и не мог ничего с этим поделать.

Он не знал, сколько прошло времени. Инфолинк был сломан, а считать про себя не получалось – на втором-третьем десятке он каждый раз сбивался со счета. В соседние кабинки время от времени кто-то входил и уходил, однако Грэгори не мог подать знака или позвать на помощь.

Лежа в кажущейся бесконечности, недвижимый, с мечущимися мыслями, Майлз наконец смог шевельнуть пальцем правой руки. Эффект сюрприза постепенно начинал спадать. Лейтенант направил все усилия на это едва уловимое движение пальца, заставил его согнуться, затем снова и снова, с каждым разом все больше. Вскоре получилось двинуть вторым пальцем, третьим. Прошло еще, по меньшей мере, полчаса, прежде чем ему удалось собраться с мыслями, напрячься и перевернуться на бок. Еще через безумно долгий промежуток времени у него получилось подняться на локтях и придать телу сидячее положение. Он закашлялся. Затем принялся растирать затекшие ноги.

Боли не было. Только безумная слабость сковала все тело. Но теперь он уже ощущал в себе силы подняться и выбраться наружу. Первая попытка оказалась неуспешной – едва поднявшись, он вновь повалился на пол и ударился локтем. Второй порыв тоже подвел его, но с третьего раза ему удалось приподняться, уцепиться руками за унитаз, подтянуть как будто чужие ватные ноги, и, повернув плохо подчиняющееся тяжелое тело, усадить его на закрытую крышку унитаза.

Несколько минут он просто сидел, тяжело дыша и собираясь с силами. Почему Риккардо не убил его? Зачем раскрыл свою личность? Только ради того, чтобы лично припугнуть? Нелогично и совершенно нелепо.

Мысли роились в голове бесконечными вопросами, но ответов не было. Майлз приподнялся, придерживаясь руками за выступы на стене, и принял вертикальное положение. Остальное было делом техники. Потеряв еще некоторое время, он, наконец, выбрался из кабинки, едва не повалившись на пол. Тут его заметил один из редких посетителей и вызвал медиков.

* * *

– Мне нужно позвонить, – попросил Майлз. Ему оказали помощь, вкололи антибиотики, и спустя несколько минут к нему вернулась чувствительность, и волной накатила безмерная усталость.

– Вы в порядке? – осведомилась дежурная, в приемном кабинете которой он сидел на кресле. – Можете идти самостоятельно?

Грэгори кивнул.

– Мануальный телефон в зале ожидания, – бросила она, указав рукой.

Он поднялся и, поблагодарив ее, вышел прочь нетвердым шагом. Пришлось солгать, будто бы он перебрал на дискотеке «вспышки», и его приняли за старого дегенерата. Только так он мог избежать ненужной волокиты и бесконечных вопросов.

Дойдя до старинного беспроводного телефонного аппарата, он хотел было соединиться с Лиззи, но инфолинк был сломан, поэтому он