— А у вас есть имена? И я говорю не о номерах. Имена.

Вот это уже было очень личное. Имя спецназовца было известно только ему самому, его отделению и сержанту-инструктору. Дарману стало неловко за падавана.

— В отделении меня звали Атином, — сказал раненый коммандо.

Девятый покосился на Пятого, но промолчал. «Атин» по-мандалорски значило «упрямый».

Джусик достал два рулона какой-то матовой ленты — один черный, другой белый. Он оторвал по короткому куску, сплел вместе и повернулся к спецназовцам, держа в одной руке косичку, а в другой детонатор размером с бусинку:

— Один метр по мощности эквивалентен термодетонатору, но этот материал обеспечивает направленный взрыв. Идеален для вышибания двери. Только тщательно рассчитывайте количество, если хотите войти в здание, а не разрушить его до основания. Для этой цели у вас есть специальные заряды имплозивного действия.

— А какие-нибудь ручные гранаты? — поинтересовался Дарман. — Оглушающие, например?

— Есть несколько джеонозианских акустических детонаторов и ящик ЭМИ-зарядов против дроидов.

— Подходит. Беру.

Девятый пристально посмотрел на Дармана.

— Так ты, значит, наш подрывник, — сказал сержант и снова повернулся к падавану. — Мы прошли очень основательную подготовку. Вы можете всецело на нас положиться.

Да уж, подумал Дарман. Готовили их очень и очень основательно, день за днем на протяжении десяти лет, а свободным от тренировок было только время, отведенное на сон. Хотя именно как отделение спецназа они еще не прошли боевого крещения — игры в пехоту три месяца назад не в счет, — Дарман не сомневался, что они продемонстрируют должную выучку. И был рад получить роль взрывотехника. Он гордился своим умением устраивать то, что деликатно называли силовым проникновением в помещение.

— Сэр, как вы думаете, что случилось с мастером Фулье? — спросил Дарман. Обычно он не задавал ненужных вопросов, но Арлиган Зей как будто одобрил его любознательность, а Дармана учили следовать любым пожеланиям генералов-джедаев.

Джусик открыл коробку с каминоанскими дротиками и протянул спецназовцам, словно блюдо с кусочками пирога удж.

— Валакил убежден, что его предал кто-то из местных, — сказал он. — Ради еды и горсти кредитов они готовы на все.

Дарман не мог взять в толк, как джедая могло одолеть что-то меньшее, чем целая армия. Он видел, как они сражались на Джеонозисе. Для него война была наукой; для них, похоже, она была искусством.

— Но ведь у него был световой меч?

— Был, — ответил гурланин. — Но у мастера Фулье есть… или были… некоторые проблемы с дисциплиной.

Дарман — солдат, готовый вынести любые тяготы службы и больше всего боящийся не погибнуть в бою, а умереть от старости, — испытал необъяснимый дискомфорт при мысли о том, что у джедаев могут быть недостатки.

— Мастер Фулье был… он очень отважный джедай, — сказал Джусик, чья невозмутимость на мгновение дала трещину. — Просто он очень остро переживает всякую несправедливость.

Ситуацию разрядил Девятый. Его спокойный авторитетный тон успокоил Дармана.

— Сэр, сколько у нас времени, чтобы составить план операции и немного потренироваться? — спросил он.

— Восемь стандартных часов, — почти виновато ответил Джусик. — Потому что именно столько займет перелет до Киилуры, а отправляетесь вы прямо сейчас.

* * *

Этейн высыпала содержимое сумки на соломенный матрац.

Вопреки внешнему виду, помещение служило вполне сносной спальней. Скот в эту пору в овин не пускали, потому что животные поедали зерно барка — откармливать мерли на мясо таким образом было бы ужасно дорого. Зато животные могли заходить в дом, а зимой даже спать там, согревая хижину и заодно спасаясь от снующих вокруг гданов.

И пахло в доме соответственно. В ход шло все, что производили мерли, — даже их тепло и едкий запах. «Отгоняет насекомых, — пояснил Бирхан. — Это хорошая вонь».

Стоя на коленях подле матраца, Этейн попыталась придумать какой-нибудь выход из своего положения. Мастер Фулье, вероятно, погиб: иначе он непременно вернулся бы за ней. Он был — да, к сожалению, именно был, — блестящим джедаем, потрясающе искусным, когда ставил себе какую-то цель. Но в то же время он был нетерпелив и не любил проходить мимо проблем, которые его не касались, и оба этих качества плохо сочетались с самой идеей секретной операции.

Он решил преподать урок одному из громил Хокана, заставить уважительно относиться к местному населению. Стоило одному из подручных мандалорца предложить сумму, чуть большую, чем хватило бы на бутылку урркала, и те самые местные выложили, где и когда Фулье будет в городе.

«В городе». Какая насмешка.

Имбраани даже отдаленно не напоминал Корусант. Это раскинувшееся во все стороны скопище дворов могло похвастаться лишь инфраструктурой, необходимой для выращивания, уборки и экспорта товарных злаков, а также для ублажения коммерческих заправил. Этейн выросла в мире, где можно было ездить куда угодно и посылать сообщения кому угодно, здесь же эти привычные возможности оказались недоступны.

Сейчас перед ней стояли две задачи: выбраться с Киилуры самой или как-то переслать информацию. Кроме того, нужно было довести дело до конца, хотя бы просто для того, чтобы жертва мастера Фулье не оказалась напрасной. Этейн взяла с матраца маленький шарик и открыла, разделив на две полусферы, как плод шеф'на.

В ее ладонях вспыхнула трехмерная голокарта, затем еще одна и еще. В распоряжении Этейн имелись планы десятков неймодианских и сепаратистских зданий в округе: небрежным здесь был не только Фулье. Несколько бутылок урркала развязали языки местным строителям.

Этейн не была ни прирожденным воином, ни великой обольстительницей, но она умела замечать возможности, а это компенсировало многое.

Она не знала, эти ли голокарты сгубили ее учителя, или его расценили как прямую угрозу для Утан. А может, Гезом Хоканом двигала просто нелюбовь к джедаям. «Воеваки», так он их величал, презирая всех, кто не сражался холодным металлом и кулаками. Мандалорцы сентиментальностью не отличались, но Хокан своей жестокостью превосходил их всех. Этейн осознала это, когда они с Фулье прошли по развалинам хутора из четырех домов, обитатели которого, должно быть, чем-то его прогневали.

Девушка знала, что эта картина никогда не изгладится из ее памяти. Она медитировала дважды в день. Не помогало. Этейн опустилась на колени и попробовала снова, медленно делая вдох-выдох и стараясь успокоить сердцебиение.

За стеной захрустел гравий.

Этейн выхватила из-под матраца световой меч и сунула голокарту под плащ. Палец завис над кнопкой. Она должна была почувствовать приближение постороннего, но поддалась усталости и отчаянию. «Надо было проверить, нет ли второго выхода, — подумала девушка. — Глупо, глупо, глупо. Возможно, придется…»