луковичные: тюльпаны, лилии, нарциссы, гладиолусы.

Она с заботой высаживала их, подбирая растения так, чтобы цветение одного сменялось другим.

Признаться, я думала после ее смерти цветы забросили, вряд ли отец этим пристально занимался, но оттого вдвойне приятнее было наткнуться на этот уголок, где все оставалось как прежде.

– Вы новая хозяйка? – окликнул меня незнакомый голос.

Я обернулась увидя седовласого старика, в соломенной шляпе, рабочей одежде и грязными от земли руками

– Простите, – тут же осекся он. – Нужно было поздороваться.

– Ничего страшного, – улыбнулась я и представилась первой. Почему-то старик сразу располагал к себе. – Ева Нельски.

– Госпожа Ева, – склонил голову он. – Вы уж простите неотесанного слугу, мое имя Борк, если вам угодно знать. Садовник.

– Приятно познакомится, – совершенно искренне ответила я. – У вас тут очень красиво.

Старик буквально расцвел в улыбке.

– Вам нравятся цветы, госпожа Ева? – спросил он, и не дождавшись ответа, принялся рассказывать: – Это моя любимая часть сада. Там с южной стороны еще растут розы, но здесь душевнее. Вот эти тюльпаны, – он подбежал к цветам и едва заметно коснулся бутонов. – Огромных трудов стоило их выходить, когда я сюда попал…

Тут я его прервала.

– А давно работаете?

– Аккурат годков пять. Ваш папенька искал садовника, который бы ухаживал за розами перед центральным входом, но это местечко я гораздо позже сам нашел. Кто-то явно занимался им до меня, а потом забросил. Ваш отец был против, чтобы я возрождал эту часть сада, сказал платить за это не станет.

Старик отвлекся и перешел от тюльпанов к только выпустившим стрелы гладиолусам, начав рассказывать теперь уже про них, а я глушила в душе бессильную ярость.

Слова садовника были куда правдивее показательной картины в коридоре. Плевать отцу было на память о матери.

– И как же вы побороли моего отца? – спросила я. – Почему он все же разрешил оживить уголок?

– Так я сказал, что денег не возьму, тогда он и не возражал, – по-простому отмахнулся Борк. – Это же для души, за такое вознаграждение не берут.

– Понятно, – скупо отозвалась я, впрочем тут же добавила: – И спасибо. Отрадно знать, что такие чудесные цветы в добрых руках.

Я не стала рассказывать старику про мать, не уверена, что ему было это интересно. Да и хватит себе бередить душу, нужно уходить из сада. Я развернулась.

– Отрадно, – согласился старик с едва слышной горечью в голосе. – Жаль ненадолго.

И я остановилась.

– Почему?

– Так вы же не останетесь здесь, мирель Ева, дом и сад продадут, скорее всего новый хозяин найдет новую прислугу, – ответил он. – Мы, слуги, многое слышали, что вы сказали душеприказчику. Противный малый этот Горски, но я вас понимаю. И даже осуждать не буду. Ваш отец был… непростым человеком, а уж чем занимался. Это непосильная ноша для хрупкой девушки и опасная.

Я сделала вид, будто понимаю о чем он.

– Непосильная, – согласилась я, ощущая будто могу сейчас ухватить важную ниточку, надо только понять как. – Меня воспитала тетка, и природа с простором мне куда ближе, чем город.

– Так я и вижу, – искренне отозвался старик. – Вы чистая девушка, мирель Ева, правильно воспитанная, вам бы замуж, детишек растить. Курочек завести…

– Да-да, – кивала я, ощущая угрызения совести, за то, что пользуюсь добротой старика в своих непонятных целях.

Быть может спроси я напрямую, он бы и сам ответил.

Хотя нет, не ответил бы.

Поберег бы юную наивную девушку от каких-то “богомерзкий тайн” отца, и от подобно заботы было одновременно приятно и неловко.

– Так что правильно, что вы не соглашаетесь, – подвел Борк. – Нечего молодой девушке богатеев развлекать. Оно-то понятно, вас они не тронут, если дар отцовский заполучите, даже дышать на вас боятся будут. Но других девчонок это ж не убережет, а там, глядишь, без работы они и сами разбегутся. Может, уму разуму наберутся, не только ж слабым передком думать!

Я округлила глаза, неожиданный поворот. Очень неожиданный.

Старик же мое удивление воспринял по своему.

– Ой старый дурень, что ж я говорю-то такое. Простите, госпожа. И забудьте. Ерунду все это.

– Ничего-ничего, – затараторила я. – Что ж я не знала, чем мой отец занимался. Знала, конечно. И вы правы, нечего мне там делать среди этих…

– Падших женщин, – охотно подхватил старик. – “Дикая карта” не место для благородных девиц. Да и без вас там разберутся. Правильно делаете, что держитесь подальше.

Меня будто молнией прошибло от знакомого словосочетания.

Опять “Дикая карта”, и даже садовник знал, что это и скорее всего где.

По описанию походило на бордель, но похоже не только.

Я тяжело и протяжно вздохнула, с грустью посмотрела в небо, после чего произнесла:

– Вот только одно меня беспокоит, Борк, – начала я. – Если я откажусь от дара отца, дом и все имущество продадут с молотка, а с “Дикой картой” что будет? – я таинственно снизила голос до полушепота. – Это же не законно…

Я била наугад, и садовник рассмеялся.

– Не тем вы себе голову забиваете, госпожа. Без вас там разберутся, не лезьте вы в это. Сгинет “Дикая карта” или кто другой захватит, не ваша беда. Меньше знаете, крепче спите.

И все же я не успокаивалась.

– А есть кому захватывать? Есть еще нейтрализаторы в городе? Горски утверждал, что я обязана принять наследство, и если не я, то все пропадет!

Борк покачал головой.

– Нейтрализаторов не знаю. Но есть хозяин “Бешенной Ладьи” – тот еще скользкий тип. Они с вашим отцом ненавидели друг друга, но раз теперь остался только один в живых, он-то под себя и подомнет весь Кардифф.

Вот и стало что-то проясняться.

Жаль, что слишком мало.

– И какой у него дар? – невзначай уточнила я, хотя внутренне и отругала себя

Вот зачем мне эта информация если я не собираюсь во все это влезать?

– Метаморф