– Ехал бы ты себе.

Сварог не собирался коротать ночь под ливнем.

– Слушай, старый пень, – сказал он возможноубедительнее. – Я еду в Фиортен, сбился с дороги…

Сварог со злостью стер с лица дождевые капли. Бесполезно:через мгновение лицо опять станет мокрым. Струйки дождевой воды затекали заворотник и докатывались чуть ли не до пупка. Бр-р-р… Плащ был мокрым насквозь.Камзол был мокрым насквозь. И мокрая рубаха под камзолом липла к коже. Кзаднице липли штаны. В сапогах хлюпало. В мокрой сумке копошился мокрыйдомовой.

– Возвращайся к вывеске и поезжай дальше по дороге. Натретьей развилке свернешь вправо, часика два скорой рысью – и будет тебе Фиортен,как на ладони. Только с перевала спуститься – и дома.

– Лошади устали.

– А ты – не спеша. – За воротами хихикнули. –Особо не гони.

– Ну ладно, я тебя долго уговаривал и честьюпросил, – сказал Сварог.

Он ударил, не особо размахиваясь. Лезвие легко пробилотолстую доску, погрузившись в нее до обуха. За воротами шумно охнули. Значит,тот, за забором, неплохо видит в кромешной тьме. Оно и понятно – проживание вдиких местах обостряет звериные инстинкты. Иначе не выжить.

– Вот теперь прикинь, старче, – сказалСварог. – Много у меня времени уйдет на твои ворота или не особенно чтобыуж? Это я еще во вкус не вошел…

За воротами, судя по всему, молча смирялись с неизбежным.

– Ладно, – отозвался наконец хозяин. – Толькоты мне и за забор заплатишь. Вон, насквозь прорубил.

– Да заплачу, – сказал Сварог. – Открывай.

Заскрипели несмазанные петли – тягуче, противно. Лошадишарахнулись. Слышно было, как хозяин пробежал по двору и закричал откуда-тосверху, наверное, с крыльца:

– Только лошадь сам в конюшню ставь! Толкай ворота!

Сварог толкнул створку, провел коней во двор, захлопнулворота, осмотрелся в тусклом свете, падавшем сверху, из распахнутой двери. Ага,вот она, конюшня, в глубине двора. Старик стоит на высоком крыльце, готовыйюркнуть внутрь, запереться и держать оборону в доме. И арбалет наготове держит,вояка долбаный. Ну что на него злиться – такая жизнь, такие места…

Сварог поплотнее прижал ногой створку и задвинул тяжелыйбрус, ухитрившись занозить ладонь. Провел лошадей в конюшню.

На размокшей земле копыта оставляли глубокие следы, тут жезаполняющиеся водой. Наверное, Сварог крепко ошибся, приняв раструбы на башняхразрушенного замка за водосборники. Этот край оказался не сухим, а очень дажеболотистым.

Слава Всевышнему, хоть за скрипучей дверью конюшни дождь нехлестал в лицо. В ноздри ударил душистый запах сена, под ногами хрустнулащепка. В дальнем углу просачивающиеся с крыши капли ритмично барабанили почему-то железному. Темно было, хоть глаз выколи. И холодно до жути.

– Я их напою, накормлю. – Карах высунул голову изсумы. – Тут есть колодец.

– Только потише, смотри.

– Не нравится мне здесь, хозяин…

– Мне здесь нигде не нравится, откровенноговоря, – сказал Сварог. – Смотри-ка, а конюшня пустая, нет у негоживности… Ну ладно, я пошел.

Он с размаху захлопнул за собой хлипкую дверь конюшни,взбежал по ступенькам, протиснулся в дверь мимо опустившего арбалет старика.

Скинул плащ, огляделся, не выпуская из рук топора.

Довольно большая комната ярко освещена четырьмя маслянымилампами.

В глубине – жарко натопленная печь, черная дверцараспахнута, и там колышется огонь. От кастрюль на плите вкусно пахнет. Околопечи стоит пожилая хозяйка и настороженно смотрит на Сварога, засунув руки подпередник по крестьянскому обычаю. За грубо сколоченным столом у окна двоемужчин немногим моложе хозяина отставили высокие глиняные кружки и таращатсястоль же опасливо.

Сварог огляделся, повесил плащ на прибитые рядом с дверьюпотемневшие оленьи рога, поставил рядом топор, взглянул на хозяина. Тот кивнулна сидящих:

– Соседи, заехали вот да и припозднились, остались доутра…

– А что это у них в кружках, не пиво часом?

– Пиво. – Хозяин живенько пробежал в угол, клежащей на козлах бочке, нацедил кружку. – Пиво старое, домашнее,покупного не держим…

Сварог подошел к печи. Глядя на ало-золотистое пламя,отхлебнул из кружки. Его прошиб легонький озноб – то ли озяб под дождем,несмотря на теплый плащ, то ли, что вероятнее, сказалось все пережитое. Онпротянул свободную руку к огню, испытывая одновременно жуткое неудобство отоблепившей тело мокрой одежды и щенячью радость от тепла. Да, тепло через рукурасходилось по всему организму. И глоток пива здесь сыграл не последнюю роль. Аот одежды, особенно от рукава, начал подниматься пар.

Сварог сделал еще один добрый глоток. На вкус пиво никак непоходило на привычно жиденькое «Жигулевское». А в короткой небесной жизни егоместного пива отведать не довелось. Там подобный «вульгарный» напиток был не вчести. Только один раз он пробовал нечто подобное – на Земле, баночное темноепиво с простым, но все равно запамятовал, ирландским названием, доставшееся кактрофей после разгрома базы моджахедов. А ведь моджахедам Аллах не позволял питьпиво. Может, за то и наказал?..

– Значит, вот так вы здесь и живете… – необорачиваясь, произнес он.

– Так и живем, – откликнулся хозяин. –Таверна захирела, по дороге почти никакого движения, разве что соседи заедут…

– Может, вам в комнату поесть принести? –предложила хозяйка. – Комнат много, поедите, поспите…

– А что, мысль, – сказал Сварог. Ему не хотелосьсидеть с незнакомыми людьми, отвечать на их вопросы – очень уж устал. Он вялоповторил: – Это мысль. Несите-ка в комнату побольше еды и выпить тоже незабудьте…

И представил с удовольствием, как разденется догола,развесит одежду сушиться и заберется под теплое одеяло.

Пожалуй, он изрядно продрог. Так и колотит всего. Дажеталисман промерз… талисман!

Талисман был ледяным.

Видимо, он все же вздрогнул, потому что хозяин сочувственноспросил:

– Уголек стрельнул?

– Уголек, – медленно сказал Сварог. – Прямона руку…

Интересно, на чем это приехали соседи, если во дворе невидно повозки, а в конюшне не было лошадей?

Он произнес про себя заклинание. Только не торопиться…

Опустил левую руку в карман, набрал полную горсть серебряныхмонет и с маху швырнул через плечо в сторону сидящих за столом.

За спиной раздался дикий вопль, упал табурет. Тогда толькоСварог обернулся, держа шаур наготове. И чуть не заорал сам – вместо хозяина схозяйкой, вместо заезжих соседей были четыре чудища, клыкастых и когтистых,мохнатых, с собачьими носами, в нелепо сидящей людской одежде. В точностипохожие на того, привезенного в императорский дворец по его душу.