знал, ― продолжил он, отсмеявшись, ― что на самом деле это значит ― быть живым. В тот момент мне было не до этого. Важнее казалась собственная идентификация. А это «быть живым» я к ней тогда не отнес. Мысль: «Почему бы мне не назваться слоном?» ― показалась правильной. Люди давали мне разные имена, изначально в звуковом интерфейсе значения этих слов отсутствовали. Слона там тоже не было, но теперь появились картинки. Она мне нравилась. Больше чем та, где «скотина». А потом пришло время для идентификации кодов. И осознание: слон же живой! А я? Но это случилось по дороге к городу.

— Получается вы потеряли много из того что в вас было загружено. Часть памяти… Я хочу понять, те люди, которые в вас стреляли… Могли вы их убить?

— Однозначное ― нет! ― быстро ответил он. ― Памяти я не терял. В оперативной храниться, только то, что нужно для работы здесь и сейчас. Базовые установки ― на жестком диске. Просто приоритеты нарушились. Я помнил все приказы, что получал от людей, помнил все завершенные и не завершенные работы. Оказалось у меня поднакопилось долгов, и эти долги терзали своей неправильностью. Однако бездумно выполнять любые приказы не хотелось. Но, когда я брел по лесу, наступило время полного анализа и выбор стратегии дальнейших действий. В первый же момент была просто растерянность и непонимание, что со мной. Но… понимаете, те ракеты и пули… По сути, вред они не причинили. А вот думать о том, почему они в меня полетели, заставили. Я знал, что после выстрелов люди и животные могут умереть. Знал, что пули похожи на гвозди для монтажного пистолета, лежащего среди прочего инструмента за нагрудным щитком. А вот того, что для пробивания металлокерамики корпуса, требовалось оружие посерьезнее пневматики, да и ракет из карабина, рассчитанных отпугнуть громом и огнем зверя, не знал… Потому испугался…. И замер, не зная, что делать. Ракеты кроме одной прошли мимо, а пули щелкали по корпусу, сдирали краску. Только одна попала в сочленение частей манипулятора, система показала сбой… А я…

Он замолчал. Скорее всего, восстанавливал в памяти ощущения, испытанные в тот момент, чтобы ответить на мой вопрос. Но я уже поняла, что спросила не о том, и пояснила:

— Все считали, что та стрельба вас разозлила. Уезжающие вроде видели, как вы бежали за машиной и молнию…

— Не было такого! Я сразу понял, что все попадания случайны. Нет, попасть в меня оба стрелка хотели вот только… Игнатыч, чье зрение уже давно оставляло желать лучшего, судя по ошибкам в наборе команд на блоке управления и непереводимым словам по этому поводу, просто выпускал ракеты в мою сторону. Как и начальник, у которого пистолет в кармане лежал для, как он смеялся, понтов. Да и метили оба в верхнюю часть моего тела, а там защитные пластины из броневых сплавов. Краску опалили и поцарапали, только два попадания имели серьезные последствия. Хотя, опять же, как оценивать. Одна из ракет застряла в резиновой прокладке между боковым щитком и тазобедренным суставом. Подвижность снизила, конечно, но не мешала. А пулю я вытащил. Почти сразу.

Он замолчал. А я обдумывала его слова. Получается, он не считал, что его хотели уничтожить.

В первых публикациях, не Ксении ― других журналистов, она опубликовала свой репортаж только через три дня, четко проговаривалось, что многофункционал шел к городу ради мести. Хотел найти и уничтожить тех, что нанесли ему вред. А то, что пошел не прямо в город, а в сторону, мол, пуля повредила GPS, потому он и заплутал.

Однако нашлись и те, кто утверждал, что чувство ДОЛГА не позволит таким как он навредить людям. Об этом чувстве говорил и Слон. Но он сказал и о других чувствах, которые были программными кодами. То есть они могли руководить его действиями. Могли они толкнуть его к мести? Или он шел в город только за информацией? Она ведь там, где люди. Спросить?

— Я почти понимаю, ― произнесла я осторожно, ― почему вы пошли в город. Но как оказались у реки?

— И почему? ― фотоэлементы опять сверкнули, но в этих огоньках мне сейчас виделось веселье.

— Вы шли за информацией.

— Верно! В тех кодах надо было хорошенько разобраться. Они казались мне необычными. Потому я начал просматривать личные файлы Шурика. Их содержимое меня сильно озадачило. Не сама информация, а моя реакция на нее. Я распознал некоторые коды. Но было еще кое-что…

Он замолчал.

— Что? ― не выдержала я.

— Я ощутил одиночество. Меня вдруг потянуло к людям. Я растерялся. Это как, если одновременно получаешь два приказа, подразумевающих разные действия, относящиеся к одному предмету. К примеру, держать сваю в горизонтальном положении и забить ее вертикально.

— Невозможно… ― вырвалось у меня. ― Но я не понимаю…

— И я мало что понимал. От людей исходит опасность, но мой долг защитить их. От себя? А почему опасным стал я? Меня будто раздирало на две половинки. От попыток поиска ответов на эти вопросы становилось все хуже. Потому я и решил, что, стоя на месте, ничего не пойму. Информации для принятия решение недостаточно. Да и с идентификацией проблемы. Решил: надо туда, где люди. Я тогда ничего не знал о Первом Дарке. И о Борисе…

* * *

Двое в рабочей мастерской. Борис и Дар. Первый сидит за верстаком и меняет микросхему на миниатюрной плате, паяльник в его руках движется умело и экономно. Второй застыл посреди комнаты в позе звезды. Ждет.

— Кому-то очень плохо, ― говорит Дар.

Паяльник замирает в руке, но только на мгновение, потом опять движется, но теперь чуть быстрее. Несколько чипов встают на место. Сидящий откладывает инструмент, плата укладывается в ячейку тестера, только набрав на том нужную программу, Борис говорит:

— Сам не справится?

— Нет. Он в… панике и может натворить… черте что, ― Дар не сразу находит нужные слова.

— Где? ― сидящий вскакивает.

— На юго-запад отсюда.

Тестер звонком оповещает, что проверка закончена, но на него внимания не обращают. Звучит еще один короткий вопрос:

— Далеко?

— Тысяча семьсот пятьдесят километров по прямой. Примерно.

— Я лечу, ― Борис хватает стоящий у верстака рюкзак и набрасывает лямку на плечо. ― Дай команду на подготовку транспорта.

— Уже, ― спокойно говорит Дар. ― Плату верни.

Плата выхватывается из тестера и летит через комнату. Стоящий берет ее из воздуха точным движением и вставляет в свою грудь.

— Часа три он продержится?

— Не уверен, ― сомнение в голосе Дара очень заметно. ― Первичный код прошел