вид, что все в порядке и испытывать спокойствие внутри себя совсем разные вещи.

У меня подрагивали руки, я боялась не справиться. Сердце снова стучало в груди. Слуги уже вытирали пыль в холле и, кланяясь, спешили прочь. Я толкнула дверь обеденного зала. И чуть было судорожный вздох не вырвался из моего рта. Я слегка растянула губы в контролируемой улыбке, чтобы это не вышло рвано и нервно. Эдмунд был один, и приборов стояло всего два. Хотелось думать, что именно для меня был второй набор. А потом я выругалась про себя. Черт возьми! Я здесь хозяйка, а не какая-то баронесса!

— Светлого утра, дорогая. Не стой там, проходи.

А ведь я и не заметила, с какой силой сжала резную латунную ручку двери. Эдмунд, не дождавшись, пока я подойду, встал, отложив льняную салфетку с колен, и подошел ко мне. Как всегда идеальный, с уложенными черными волосами, в насыщенно зеленом удлиненном камзоле, узких брюках и высоких сапогах. Я отметила про себя, что его вид отличался от того, в котором он пребывал дома со мной. Слишком официально был одет.

— Как ты себя чувствуешь, супруга моя? — прошептал он и, сжав мою холодную ладонь, ее поцеловал, а потом положил мою руку на сгиб своего локтя и довел меня до стола.

— Хорошо.

— Мне кажется, ты какая-то бледная.

— Возможно, мало гуляю.

— Я распоряжусь, чтобы за тобой лучше следили.

— Не нужно. Я и сама понимаю всю ответственность своего положения. Ты составишь мне компанию?

— К сожалению, не могу. Мой император вызывает меня во дворец. Но к вечеру я обещаю вернуться и провести время с тобой и сыном.

— Может быть, будет дочь… — я наблюдала, как рука Эдмунда сжалась, а потом снова потянулась к тосту, который тут же лег на тарелочку рядом со мной.

Мой супруг ухаживал за мной, пока я водила ложечкой по аппетитной овсяной каше.

— Ритуал исключает это. Так что у меня будет сын, — строго проговорил Эдмунд.

«Идиот…» — вздохнула бабушка и тут же пропала.

«Он не знает, что химера может родить и девочку. Поэтому никакой ритуал ей нипочем», — заступилась я за супруга.

«Пусть дальше так и будет».

«Но, может, он поймет, как я ему дорога, если узнает правду обо мне?» — робко подумала я, пока Эдмунд намазывал на мой тост тонкий слой сливочного масла.

«Он должен любить тебя не за что-то, а просто так. За то, что ты есть. Ни этого ли ты хочешь на самом деле? А выходит, он просто не может оценить тебя по достоинству».

«Верно, — не могла не согласиться я. — Я знаю, что мужчины иногда изменяют беременным супругам. Им просто не хватает…»

«Помолчи. Ты сама не веришь в то, что был повод. Твоя постель не остыла после последнего супружеского долга, как он… — бабушка тактично кашлянула, но я-то знала, какое слово она не стала употреблять. — Тем более о ни каком воздержании и запрете на близость и речи нет», — припечатала она и ушла.

«Я просто не хочу ничего рушить».

«Ты боишься».

«Я тут никто».

«Ты — наследница рода Найт. Химера».

«От рода ничего не осталось. Как и от имения! Мы — никто!»

Я поняла, что перегнула палку, когда бабушка горько вздохнула.

«Ты знаешь, я не буду напоминать тебе о том, что говорила по поводу твоего оборотня. Я приму любой твой выбор. Я согласна, что от нас сейчас ничего не осталось, что мы — никто в этом мире. Женщины, которые не могут даже заявить о своем роде, ведь на это могут претендовать только мужчины. Мне остается надеяться, что твой сын сделает это. Но я не хотела бы, чтобы ты только из-за страха будущего терпела измены Эдмунда».

«Сын будет его наследником. Возможно, другой ребенок это сделает. Да и не будет больше измен. Он ведь пришел ко мне!»

«Наивное дитя».

О том, что бабушка намекала мне на уход от супруга, я поняла, но решила об этом не думать.

— Так что ты будешь делать? Лерия! — похоже, Эдмунд звал меня не в первый раз.

Я моргнула и повернулась к супругу.

— Прости, я задумалась.

Как только я представила, что мне придется снова искать еду в лесу и перебиваться тем, что найду стало плохо. Сама бы я не роптала. Но остаться одной с ребенком на руках сейчас я просто не смогу. Тем более, как быть, если моей собственной энергии не хватит для поддерживания малыша?

Я почувствовала бабушкино сожаление по этому поводу, что попала в такую ситуацию.

— После прогулки я наведаюсь в библиотеку.

— Хорошо, дорогая, — Эдмунд кивнул мне, словно дал свое великое разрешение на это.

Он и раньше так делал, только никогда я не обращала на это внимание, лишь мысленно закатывала глаза и молчала. Но вот сейчас задумалась. А что, если Эдмунд воспринимает это за смирение? Ведь я не спорила с ним, потому что просто не видела в этом смысла. Мою уступчивость и поиск компромиссов он принимал за слабость? Может быть такое?

Эдмунд подошел ко мне и поцеловал меня в щеку, царапая щетиной.

— Мне уже пора, — он задержался у моих волос, раздул ноздри, провел кончиком носа по шее и, слегка царапнув клыками открытую ключицу, вышел из обеденного зала.

А ведь я даже не спросила о баронессе? А стоило ли? Ее не было. Это моя маленькая победа. Я улыбнулась, ведь видела, что супруг по-прежнему ко мне неравнодушен. Покончив с кашей, хотя аппетита не было, я выпила сладкого чая. Прихватив парочку детских книг из библиотеки, я отправилась в сад, решив почитать там в дальней беседке, увитой зеленым плющом с розовыми соцветиями.

К вечеру я почувствовала недомогание и слабость, поэтому вернулась в особняк. И стоило мне дойти до кровати и прилечь, как я уснула. Казалось, дурнота так и не прошла, только сил, чтобы открыть глаза тоже не было. Я чувствовала жар кольца и цеплялась за него. Бабушка что-то причитала, но я не разбирала. Мысль об отравлении возникла, но тут же пропала. Девушки, работающие в особняке, просто не могли. Да и Эдмунд настолько все контролирует, что это просто невозможно!

Теплая ладонь легла на живот. Меня кто-то приподнял и поднес горьковатый отвар ко рту.

«Сделай глоточек, дитя. Ну же. Тебе станет лучше».

— Лерия, пей. Это поможет, — прошептал Эдмунд.

Ведь это он поил меня, и я сделала глоток. Муж погладил мою гортань, чтобы я сглотнута. Теплая горькая жидкость распространилась по пищеводу. По мере того, как