– Скажите, вам кто-нибудь предлагал свою помощь в бизнесе? Например, предлагал деньги, чтобы вы могли приобрести больше техники?

Клюта заметно побледнел, но попытался скрыть растерянность за потоком слов:

– Никогда, я же говорю, что это не был бизнес, время от времени мы кое-что покупали, и все на этом, я не знаю, о чем вы говорите. У нас не было никакого бизнеса, мы честно работали.

Блашковский сразу заметил, что Клюта что-то скрывает. Неужели он уже в самом начале нащупал нужное место? Если да, значит железнодорожник мог видеть убийцу, подумал он.

– Ладно, не понятно только, почему вы не хотите помочь нам поймать этого человека.

– Что значит – не хочу?

– Вы говорите, что к вам никто не приходил с предложением, а мне известно, что такое предложение вам сделали…

– Я ничего не знаю ни о каком предложении, – поспешил с ответом Клюта. Его нервная реакция убедила рядового Блашковского, что он неплохо справляется. Наверное, у него есть чутье, если уже после нескольких вопросов у него появилась уверенность в том, что допрашиваемый скрывает важную информацию. Жаль, что этого не видит младший лейтенант Олькевич. Хотя нет, не Олькевич. Теофиль, наверняка, ничего бы не заметил. Человек, который во время допроса даже не смотрит на допрашиваемого и не отрывается от бумаги, на которой записывает показания, не смог бы оценить сегодняшний успех. Другое дело майор Мартинковский, но он в Познани.

Мариуш пристально смотрел на вертевшегося на стуле железнодорожника, думая о том, что на его месте сделал бы Мартинковский. Через минуту он уже знал.

– Мы еще вернемся к этому разговору. Приходите в комиссариат завтра в 8:00. Поговорим в расширенном составе. А сейчас подождите немного, пока показания будут напечатаны на машинке, поставите подпись и можете идти.

Когда железнодорожник вышел, Блашковский снял серую трубку и набрал познанский номер телефона майора Мартинковского. Он должен рассказать, как удачно провел первый самостоятельный допрос, и что он собирается делать дальше.

9:40

– Бертик, это мой друг из Познани. Его зовут Теофиль Олькевич. Я помогаю ему в расследовании.

Альберт Трулька в полосатых брюках от пижамы и белой майке, внимательно посмотрел на Олькевича и протянул руку, чтобы поздороваться с ним. Потом он отошел в сторону, чтобы пропустить гостей. Оба милиционера вошли в квартиру.

– Направо, проходите в большую комнату, – сказал хозяин квартиры, после чего закрыл дверь на замок.

В комнате царил беспорядок. Разложенный диван с грязным постельным бельем, рядом столик, заставленный батареей пустых бутылок из-под пива, на полу стопки старых газет. Напротив дивана стоял полированный шкаф, лучшие годы которого прошли где-то в начале 70-х. На полках, покрытых слоем пыли, можно было писать, если бы кому-то из гостей это пришло в голову. Они хотели сесть, но не знали, куда. Трулька обвел взглядом свою берлогу, а затем двух милиционеров.

– От меня ушла жена, – сказал он, оправдываясь.

Он подошел к дивану, завернул одеяло и подушку в простыню и сунул сверток в диван. Когда он его сложил, гости наконец могли сесть.

– Хотите пива? – спросил он и, не дожидаясь ответа, пошел на кухню. Он вернулся в синем халате, с тремя бутылками пива «Тыске» в руках. Он поставил их на стол и открыл алюминиевой открывалкой.

– Стаканов нет, – сказал он, – разбились.

– Нет проблем, – улыбнулся довольный Теофиль, думавший с того самого момента, когда они вышли из комиссариата, только о том, чтобы промочить горло.

– У меня радикулит, – сказал Трулька. – Врач сказал лежать в тепле. Но без пива одному дома можно сойти с ума.

– Когда у меня простуда или еще что-нибудь, я делаю себе чай с водкой, пятьдесят на пятьдесят, сразу ставит на ноги. Выпью два или три стакана и в постель. На следующее утро – как живой, – сказал Теофиль.

– Радикулит чаем не вылечишь. Радикулит – это страшное дело. Но пиво не помешает, – сказав это, Трулька взял в руку бутылку и сделал глоток. Остальные тоже выпили. Теофиль выпил все пиво и поставил на стол пустую бутылку.

– Вот это скорость, – похвалил его Пытлок, – пьет как верблюд воду. Но мы пришли к тебе не на пиво, а поговорить о работе. У них в Познани такое же дело, как было у тебя.

– О чем ты?

– Об убитом железнодорожнике, – объяснил Олькевич. – У нас тоже кто-то убил железнодорожника, при таких же обстоятельствах, как вашего в Катовицах, ему отрезали руку.

– Наш тоже был без руки, – добавил Пытлок.

– Но мы не нашли виновного. Я несколько месяцев вел расследование, но ничего не удалось сделать, – сказал Трулька.

– Ты кого-нибудь подозреваешь?

– Сначала мне казалось, что это мог сделать его коллега, второй проводник, ездивший с ним на трассе, но позже я его исключил. Мне кажется, это кто-то со стороны. Теперь понятно, что это может быть кто-то из Познани. А что вы раскопали? – поинтересовался Трулька.

– Пока что мы ничего не знаем, но проверяем все возможности. У нас нет результатов. Поэтому меня отправили к вам узнать, что и как, кто, по-вашему, мог это сделать, но вижу, что здесь я немного узнаю. Как в 58-м году, когда я был молодым и только начинал работать в милиции. У нас было такое дело в Хвалишево. К нам обратилась женщина, квартиру которой полностью обчистили, а дверь была заперта. Вор вынес все, что только мог, когда она была на работе. Она вернулась домой, смотрит, а там ничего нет, только какая-то ветошь осталась. Никто из соседей ничего не видел, никто ничего не знает, и нет никаких следов. Ключи она не теряла, дверь была заперта. Вот я и подумал, что она сама все продала, а теперь морочит нам голову. Мы ее прижали в комиссариате, но оказалось, что она ничего не знает, это она потерпевшая. Спустя месяц в Лазаре случилась такая же ситуация. Одинокая женщина была на работе, а из запертой квартиры исчезли ценные вещи. Когда она утром выходила на работу, все было на месте, а когда вернулась после трех, в квартире ничего не было. И что нам было делать, оба дела были похожи, сразу стало понятно, что это сделал тот же преступник…

Теофиль прервал рассказ и потянулся за очередной бутылкой пива, которую Трулька в это время принес и поставил на стол.

– Ну и что? Кто обчистил эти квартиры? – спросил Пытлок.

– Кто его знает, – пожал плечами Теофиль. – Мы его не поймали и не раскрыли это дело. Я имею в виду, что если два происшествия