в разных местах похожи как близнецы, значит их отец – один человек, потому что двое мужчин, как бы ни старались, не сделают одинаковых детей.

г. Познань, 10:15

– Ты ведь должен был прийти ближе к обеду, – сказал майор Мартинковский, увидев в коридоре сержанта Коваля, разговаривавшего с Сашей из отдела кадров. Опершись о стену, покрашенную серой масляной краской, с высоты своих двух метров, он мечтательно смотрел на девушку, а она смотрела на него, как будто перед ней стоял настоящий капитан Жбик.

По-видимому, история с перестрелкой пробудила в Саше материнские чувства, и кто знает, может, она станет постоянно заботиться о Гжегоже, подумал Мартинковский, присматриваясь к парочке.

– Пан майор, я уже не мог сидеть дома из-за фотографий, которые нужно опознать. Их, наверное, уже сделали?

– Ладно, пойдем ко мне, их уже принесли, если, конечно, пани Саша тебя отпустит.

– Разве я могу удержать такого большого парня? – захихикала Саша и посмотрела на Гжегожа с восхищением.

– Пани Саша, вы недооцениваете свою силу. Идем, Гжегож, интересно узнать, кто на этих фотографиях.

Коваль галантно поцеловал руку Саши, после чего пошел за майором.

– Ты не поверишь, но у нас вчера, после того, как ты ушел после допроса Вуйтика из поезда, пришло еще 13 человек, ехавших тогда «Беролиной».

– Ничего себе! – удивился Коваль. – Худецкому удалось кого-то найти?

– При чем здесь Худецкий? – махнул рукой майор. – Он еще ничего не сделал, как я и предполагал. Это Адамский постарался. Он пустил слух в Лазаре, что тот, кто поможет разыскать преступника, получит вознаграждение, вот коммерсанты и стали штурмовать комиссариат. Удалось составить портрет железнодорожника, который одобрило четверо свидетелей.

– Вот чертяка, – сказал одобрительно сержант.

В кабинете Мартинковский сел за стол и вынул из ящика фотографии. Он разложил их на столе. Коваль придвинул к себе второй стул и сел напротив. Он по очереди брал фотографии в руки и внимательно их разглядывал. Рассмотрев все фотографии, он положил последнюю обратно на стол и поднял глаза:

– Да, пан майор, именно этот человек стрелял в нас на Струся.

– Ты уверен? – спросил Фред скорее для проформы, так как был уверен, что Коваль не может ошибаться. Он ведь видел железнодорожника с близкого расстояния. Правда, это была экстремальная ситуация, но тогда все чувства обострены и в памяти остаются детали, на которые в нормальных условиях никто не обращает внимания.

– На сто процентов. У меня, вроде, было мало времени, чтобы его разглядеть, но сейчас, когда я смотрю на него, я точно знаю, что это он. Он в нас стрелял. У меня нет сомнений.

– Это значит, что ты в него тогда попал. Из описания следует, что из него извлекли две пули. С ранением в живот у него был шанс на операционном столе, но он отправился в путешествие, и это его убило.

– Тогда все понятно, – сказал Коваль.

– Не все, посмотри на этот портрет, – майор указал на рисунок на стенде. – Со слов пассажиров, это человек из поезда. Он совсем не похож на твоего стрелявшего.

Гжегож Коваль обернулся и подошел ближе. Он наклонился к портрету и стал его внимательно разглядывать.

– Конечно, это другой человек, – сказал он, повернувшись к майору. – Этот мужчина с усами как у Валенсы – это Раймонд Ливер из Вильды, знакомый нашего Теося Олькевича.

Фред удивленно посмотрел на Коваля:

– Ты уверен?

– Да, я его знаю. Я был когда-то у Теося дома, когда он пришел к нему по какому-то делу. Начинаю припоминать. – Сержант немного подумал. – Он тогда продал ему по дешевке видеомагнитофон, на котором Теось теперь смотрит порно.

Майор схватился за телефонную трубку:

– Говорит Мартинковский. В десять должен был прийти гражданин Вуйтик. Он внизу? Давайте его сюда.

Фред сел на место и указал Ковалю на кресло у стены.

– Я вызвал его, чтобы он опознал человека на фотографиях, но в этом уже нет необходимости.

В дверь постучали. В кабинет вошел милиционер и доложил о том, что свидетель прибыл.

Вуйтик вошел и сел на стул, на который указал майор.

– Пан Вуйтик, я хотел, чтобы вы посмотрели на фотографии человека, которого мы подозревали в убийстве, но, наверное, я зря вас вызвал, потому что все указывает на то, что это кто-то другой, непохожий на человека на портрете. Но раз вы здесь, посмотрите на всякий случай эти фотографии.

Вуйтик склонился над фотографиями, разложенными Мартинковским на столе. Он минуту их разглядывал, а потом уверенно сказал:

– На сто процентов это не тот, кто был в туалете.

– Вы уверены? – спросил майор.

– Конечно, это не он, это второй, то есть третий, который помогал второму грузить товар в погрузчик.

– Какой товар? – не выдержал Коваль.

– Как обычно, товар из купе проводников. Утром, когда поезд остановился на вокзале в Познани, я собрал свои сумки и вышел из вагона, прошел мимо первого, где находится служебное купе. Рядом стоял электропогрузчик, такие ездят по перрону с посылками. Из окна коробки с техникой подавал тот, что был ночью в туалете, усатый, а на платформе рядом с погрузчиком стоял тот, что на фотографиях. Я его хорошо помню, когда я остановился посмотреть, какую технику они грузят, просто из любопытства, он повернулся и сказал, чтобы я проваливал.

10:20

– Рикардо, у тебя нет сердца, зачем будить работящую женщину посреди ночи? – сказала Зуза, открыв дверь. На ней был красный халат с золотым драконом. По-видимому, она только что поднялась с постели и еще не успела накраситься. Бродяк подумал, что без вульгарного макияжа она выглядит намного лучше, чем вечером в ресторане.

– Здравствуй, дорогая, прекрасно выглядишь, – улыбнулся ей Ричи Грубинский и бесцеремонно, не дожидаясь приглашения, вошел в квартиру.

– Проходите на кухню, – вздохнула заспанная Зуза и пошла за ними.

Женщина проживала в пятиэтажном доме на Липовой алее в микрорайоне Великого Октября. Ричи знал, где ее искать, потому что несколько раз ночевал у Зузы, одной из самых важных персон в своей профессии. Ей было почти тридцать, но, несмотря на возраст, она принадлежала к элите. С ее мнением считались все ночные бабочки, в том числе благодаря связям с Ричи. Он относился к ней как к старой подруге, часто обменивал заработанные Зузой доллары и марки по выгодному курсу. Для нее он был кем-то вроде личного патрона, к которому можно было обратиться с проблемами, он всегда защищал Зузу и ее интересы. Они могли доверять друг другу.

Утром к дому на улице Лампе, где жил Ричи, подъехал на своем «Мерседесе» Зыга, знакомый водитель, возивший Грубинского и его людей по делам. Пан