Чжуан-цзы

В этом отношении укрощение страстей может трактоваться как процесс познания, в ходе которого мы учимся наконец-то реагировать на события естественно – в соответствии с Дао, Таковостью, Божьей волей. Те, кто принудил себя покориться божественной Природе Вещей; те, кто откликается на обстоятельства не с упоением или отвращением, а с любовью, которая позволяет непосредственно делать то, что нравится; те, кто имеет все основания утверждать: «Не я, но Бог во мне», – такие мужчины и женщины сравниваются приверженцами Вечной Философии с детьми, дураками, простаками и даже, как в нижеследующем отрывке, с пьяницами.

Вот и пьяный, упавший с повозки, может удариться сильно, а до смерти не убьется. Тело у него такое же, как у других, а ушибется он по-особому – ведь дух его целостен. Он не знал, что едет в повозке, и не знал, что свалился с нее, мечты о жизни и страх смерти не гнездились в его груди, и вот он, столкнувшись с каким-либо предметом, не ведает страха. Если человек может стать таким целостным от вина, то насколько же целостнее может он стать благодаря Небу?

Чжуан-цзы

Долгим путем послушания и тяжкого труда – никак иначе – художник может прийти к невынужденной непосредственности и подлинному мастерству. Зная, что он никогда не сможет ничего создать сам по себе (так сказать, с использованием верхних слоев своего индивидуального сознания), он покорно подчиняется воздействию «вдохновения»; сознавая же, что материал, с которым он работает, обладает собственной природой, которую нельзя игнорировать или насиловать, он превращается в терпеливого служку и тем самым достигает полной свободы выражения. Но жизнь – тоже искусство, и человек, желающий стать подлинным мастером, должен следовать тем же процедурам, посредством которых живописец, скульптор или любой другой художник приходит к совершенству в избранной области.

Повар Дин разделывал бычьи туши для царя Вэнь-хоя. Взмахнет рукой, навалится плечом, подопрет коленом, притопнет ногой, и вот: вжик! бах! Сверкающий нож словно пляшет в воздухе – то в такт мелодии «Тутовая роща», то в ритме песен Цзиншоу.

– Прекрасно! – воскликнул царь Вэнь-хой. – Сколь высоко твое искусство, повар!

Отложив нож, повар Дин сказал в ответ: «Ваш слуга любит Путь, а он выше обыкновенного мастерства. Поначалу, когда я занялся разделкой туш, я видел перед собой только туши быков, но минуло три года – и я уже не видел их перед собой! Теперь я не смотрю глазами, а полагаюсь на осязание духа, я перестал воспринимать органами чувств и даю претвориться во мне духовному желанию. Вверяясь Небесному порядку, я веду нож через главные сочленения, непроизвольно проникаю во внутренние пустоты, следуя лишь непреложному, и потому никогда не наталкиваюсь на мышцы или сухожилия, не говоря уже о костях. Хороший повар меняет свой нож раз в год – потому что он режет. Обыкновенный повар меняет свой нож раз в месяц – потому что он рубит. А я пользуюсь своим ножом уже девятнадцать лет, разделал им несколько тысяч туш, а нож все еще выглядит таким, словно он только что сошел с точильного камня. Ведь в сочленениях туши всегда есть промежуток, а лезвие моего ножа не имеет толщины. Когда же не имеющее толщины вводишь в пустоту, ножу всегда найдется предостаточно места, где погулять. Вот почему даже спустя девятнадцать лет мой нож выглядит так, словно он только что сошел с точильного камня. Однако же всякий раз, когда я подхожу к трудному месту, я вижу, где мне придется нелегко, и собираю воедино мое внимание. Я пристально вглядываюсь в это место, двигаюсь медленно и плавно, веду нож старательно, и вдруг туша распадается, словно ком земли рушится на землю. Тогда я поднимаю вверх руку, с довольным видом оглядываюсь по сторонам, а потом вытираю нож и кладу его на место».

– Превосходно! – воскликнул царь Вэнь-хой. – Послушав повара Дина, я понял, как нужно вскармливать жизнь.

Чжуан-цзы

В первых семи шагах Восьмеричного Пути Будда излагает те обязательные условия, которые должны соблюдаться любым человеком, желающим достичь истинного созерцания (восьмой, последний, шаг). Выполнение этих условий предусматривает пытливое и всеобъемлющее укрощение страстей – укрощением воли и интеллекта, желаний и чувств, мышления, речи, деятельности и наконец добычи средств к существованию. Определенные профессии в большей или меньшей степени несовместимы с достижением главной цели человечества, а определенные способы получения средств к существованию причиняют такой физический и, прежде всего, нравственный, интеллектуальный и духовный урон, что, даже допуская для них воздействие лишенного привязанностей духа (хотя это в принципе невозможно), их все равно должен сторониться любой человек, искренне преданный задаче освобождения – не только себя, но и других. Приверженцы Вечной Философии не довольствуются отказом от и осуждением преступных занятий вроде содержания публичных домов, фальшивомонетничества, вымогательства и тому подобного; они также сторонятся (и советуют поступать так другим) многих способов обеспечения средств к существованию, признаваемых подавляющим большинством людей вполне законными. Например, во многих буддистских общинах производство оружия, спиртных напитков и массовый забой скота (в отличие от современных христианских государств) не вознаграждались богатством, титулами и политическим влиянием; эти виды деятельности вызывали осуждение, поскольку считалось, что люди, которые ими занимаются, затрудняют себе и другим членам своих общин путь к просветлению и освобождению. В средневековой Европе христианам запрещалось зарабатывать себе на жизнь ростовщичеством и спекулятивной торговлей. Тоуни[407] и другие исследователи доказали, что лишь после Реформации ростовщичество, махинации и азартные игры с ценными бумагами и товарами превратились в уважаемые виды деятельности и удостоились церковного одобрения.

Для квакеров солдатское ремесло было и остается неправедным образом жизни – ибо война, с их точки зрения, дело антихристианское, не столько из-за того, что она причиняет страдания, сколько потому, что она сеет ненависть, вознаграждает обман и жестокость, заражает целые народы страхом, гневом, гордыней и презрением к милосердию. Все эти страсти препятствуют Внутреннему Свету, значит, порождающие их войны, каковы бы ни были непосредственные политические результаты конфликтов, должны считаться крестовыми походами, ведущими мир к полной духовной тьме.

Опыт человечества свидетельствует об опасности составления подробного списка не подлежащих обсуждению наставлений о праведной жизни; опасность в том, что большинство людей не видит причин к чрезмерной праведности и потому реагирует на попытку навязать слишком суровый кодекс поведения лицемерием или открытым неповиновением. Скажем, христианская традиция проводит различение между предписаниями, обязательными к исполнению для всех и каждого, и советами по достижению совершенства, обязательными лишь для тех, кто чувствует себя способным на полный уход из