Какое-то время они шли молча. Слушая крики птиц и отрывистое тявканье какого-то зверя невдалеке.

– И мысль о книге помогает тебе сохранять связь с реальностью? – спросил Орсон.

– Когда это требуется, – кивнул Брейгель.

– А у тебя – Игра? – спросил биолог у Камохина.

– У меня – Игра, – ответил тот.

– Но почему именно Игра?

– Не знаю, – пожал плечами квестер. – Так уж случилось. Само собой.

– А что было до Игры?

– Тоже Игра. Только другая.

– Что за Игра?

– Об этом я сейчас не хочу говорить.

– Плохие воспоминания?

– Просто не хочу.

– Скажи мне по секрету, – подумал Орсон.

– Отвяжись, Док.

– Ладно. Я просто хотел помочь.

– Мне не нужен психотерапевт.

– Вик, а у тебя есть такая зацепка? – переключился англичанин на Осипова.

– Вроде бы нет, – подумав, ответил тот.

– Ты не уверен?

– Мне не доводилось оказываться в ситуации, когда в этом возникает необходимость.

– Ни разу в жизни?

– Ни разу.

– То есть ты всегда ощущаешь прочную связь с реальностью?

– Наверное, – подумав, ответил Осипов.

– А я думаю, Вик, нам с тобой тоже нужно обзавестись такими… ментальными крючками! А?.. Как тебе такое название?

– По-моему, неплохо!

– Да! Именно так! Ментальные крючки!.. Или все же – зацепки?

– Нет, крючки определенно лучше.

– Так как ты себе его представляешь?

– Что?

– Свой ментальный крючок.

– Я пока еще над этим не думал.

– Ну так задумайся! А то ведь можно и опоздать. Мы на вражеской территории!

– А ты что для себя выбрал, Док? – поинтересовался Брейгель.

– Уинстона Черчилля! – гордо вскинул подбородок англичанин. – Символ величайших свершений и побед английской нации!

– А… как ты его ощущаешь?.. – фламандец как будто был в растерянности. – Ну, в смысле, чувствуешь?

– Всем сердцем и душой! – не задумываясь ответил Орсон.

– И он помогает тебе удерживать связь с реальностью?

– Конечно! Думая о Черчилле, я чувствую, что принадлежу к величайшей нации, которую не смогли сломить никакие беды и невзгоды!

– Ну что ж, – развел рукам Брейгель. – Каждому свое.

Что он хотел этим сказать, осталось непонятным. Никаких комментариев на сей счет Брейгель давать не стал. Ни в устной форме, ни мысленно.

За все то время, что они шли по тропе, квестеры всего раза три или четыре заметили темные тени, проскользнувшие у них над головами. И то нельзя было с уверенностью сказать, что это зонтичники. Должно быть, с рассветом крылатые вампиры скрылись в своем тайном убежище. И все равно незримое присутствие этих мерзких тварей ощущалось едва ли не на подсознательном уровне. Зловещая напряженность, казалось, витала вокруг. Как будто сельва, все ее обитатели жили в ожидании сумерек, когда зонтичники снова вылетят на охоту.

Нельзя сказать, что никто из квестеров не надеялся, что сельва, по которой они шли, когда-нибудь наконец-то закончится. Но когда это на самом деле произошло, то стало неожиданностью для всех. Заросли деревьев и кустов не становились постепенно реже, между деревьями не появлялись просветы. Просто в один прекрасный момент квестеры сделали несколько шагов и вдруг поняли, что сельва осталась за спиной. А перед ними расстилаются ухоженные плантации, засаженные невысокими деревьями, достигающими четырех-пятиметровой высоты. Далеко, за деревьями, белели стены невысоких сельских домиков, над которыми возвышалась такая же белая колокольня.

– Ну, вот и пришли, – только и сказал, глядя на эту пастораль, Камохин.

– Цивилизация, – расплылся в блаженной улыбке Брейгель.

– Я не любитель кофе, – сказал Орсон. – Но говорят, что гватемальский непременно стоит попробовать.

– Это – кофейная плантация? – взглядом указал на деревья Осипов.

– Именно, – кивнул биолог. – Основной продукт экспорта Гватемалы.

Теперь они шли по уже хорошо утрамбованной дороге, на которой тележки оставили две неглубокие колеи. Яркое солнце, то и дело пробивающееся сквозь редкую тень листвы кофейных деревьев, слепило глаза. Так что квестерам пришлось снова достать солнцезащитные очки. А Орсон еще и шемаг на голову накинул. Только завязал он его не по-арабски, а по-бабьи – затянул узел на шее под подбородком, а болтающиеся концы закинул на спину. Людей не было видно, но плантация не производила впечатления заброшенной. Значит, кто-то за ней присматривал. И собирал созревшие плоды.

Вскоре квестеры увидели ручную тележку с высокими бортами. В тележке стояли корзины с большими пластиковыми бутылями и далеко не новый ручной опрыскиватель с длинной рукоятью.

– Инсектициды, – сообщил Орсон, изучив наклейки на бутылях. – Кофейные деревья не переносят вредителей.

– Похоже, местные жители не заметили, что оказались в аномальной зоне, – пошутил Осипов.

– Местные жители – обычные крестьяне, живущие от урожая до урожая, – вполне серьезно сказал Камохин. – Им дела нет до того, что происходит вокруг – им нужно сохранить и собрать урожай. Для них это вопрос жизни и смерти.

– Не преувеличивай, – скептически улыбнулся Орсон. – Сейчас не восемнадцатый век.

– В некоторых странах с тех пор мало что изменилось.

Камохин поправил автомат на плече.

Брейгель отбежал на два шага в сторону и придирчивым взглядом окинул своих спутников.

– Слушайте! А местные, часом, не примут нас за боевиков наркокартеля?

В словах фламандца была доля истины. Вид у квестеров действительно был довольно-таки устрашающий. Разве что невысокий рост Орсона не соответствовал распространенному представлению о том, как должен выглядеть высокооплачиваемый громила. Да и шемаг, который он повязал на голову, не придавал ему стати. Но за провинциального головореза англичанин мог запросто сойти.

– А в Гватемале есть наркокартели? – спросил О сипов.

– Конечно есть, – уверенно ответил Орсон. – Это же Южная Америка! Здесь в каждом городке с населением, превышающим тысячу человек, есть свой наркокартель!

– Ага, – на ходу кивнул Камохин. – А в Москве по улицам медведи ходят.

– Медведи в Москве по улицам уже не ходят, – невозмутимо возразил ему англичанин. – Москва утонула! Там теперь вместо медведей – морские котики.